«Итальяшка, Клинтон и де Бер», — написано на обратной стороне снимка. Она перевернула фотографию и увидела трех широко улыбающихся солдат в форме, обнявшихся за плечи. Они выглядели так… невинно. Она отложила снимок.
Через четыре снимка: «Меченый играет на гитаре». Фотографировали ночью, со вспышкой, освещение плохое. «Мы с Кобусом несем воду». Она узнала молодого Йоханнеса Якобуса Смита — Рюперта де Ягера. Он и еще один приземистый парень тащили по белому песку большой и, очевидно, тяжелый бак. На обороте одного фото она увидела надпись: «Сержант Схлебюс». Перевернула снимок. Молодой блондин без рубашки, только в армейских штанах и сапогах; торс блестит от пота, безволосый, мускулистый; одной рукой сжимает винтовку, другой грозит пальцем фотографу. Верхняя губа презрительно кривится. Что-то вдруг поразило ее.
— Затопек, — сказала она, протягивая фотографию. Ван Герден отложил письмо, взял снимок, посмотрел на него. — Это Схлебюс.
Он на секунду перевернул снимок, прочел надпись, перевернул снова и долго и внимательно разглядывал изображенного на снимке парня, как если бы оценивал его возможности, потом поднял на нее глаза. В них застыла тревога.
— Нам надо быть осторожными, — сказал он.
— Знаю, — ответила она. — Знаю.
Чернокожий человек был громадного роста, высокий, широкоплечий. По щеке, от виска до самой шеи, тянулся зигзагообразный шрам. Рядом с ним стоял цветной парень, низкорослый и ужасно худой, с красивым лицом фотомодели.
— Нас прислал Орландо. Я Крошка Мпайипели. Это Билли Сентябрь. Оружие в машине. — Чернокожий ткнул большим пальцем через плечо в сторону нового «Мерседеса-ML-320», стоящего у парадной двери.
— Входите, — пригласил ван Герден. Все прошли в гостиную.
— Господи спаси! — воскликнула Каролина де Ягер, увидев Мпайипели.
— И сохрани, — ответил гигант и улыбнулся, демонстрируя безупречные зубы. — Почему теперь больше не пишут таких гимнов?
— Вы знаете старые гимны? — спросила Каролина.
— Мой отец был священником, мэм.
— Вот как?
Ван Герден представил всех друг другу.
— Вам придется спать в одной спальне, гостевой, — заявила Джоан ван Герден. — Вот только не знаю, не будет ли кровать коротка для вас.
— Спасибо, я привез спальный мешок. — Голос у Мпайипели был звучный, как у контрабаса. — А спать мы будем по очереди. Вы только скажите, ловится ли у вас канал «МНет»?
— «МНет»? — недоуменно переспросил ван Герден.
— Крошка у нас неправильный коса, — пояснил Билли Сентябрь. — Регби любит больше, чем футбол. А по субботам «Акулы» играют с командой Западной Капской провинции.
Джоан ван Герден рассмеялась:
— Конечно, у меня ловится «МНет», я ни за что не пропущу свои сериалы!
— Какое счастье! — воскликнул Билли Сентябрь. — Я сам балдею от «Дерзких и красивых».
— Хотите взглянуть, что мы привезли?
Ван Герден кивнул; они вышли к машине. Сентябрь открыл багажник.
— Вы хорошо разбираетесь в оружии? — спросила Хоуп у коротышки.
— Я — нет. Вот Крошка разбирается.
— А у вас какая… специальность? — поинтересовался ван Герден.
— Бой без оружия.
— Шутите?
— Нет, он серьезно, — ответил за напарника Мпайипели, вынимая из багажника одеяло. — Я захватил с собой кое-что, но немного. Орландо говорит, пушки вам все равно ни к чему, потому что никто из вас не умеет стрелять.
— Я умею, — сказала Хоуп.
— Шутите? — спросил Сентябрь, подражая интонации ван Гердена.
Под одеялом оказался небольшой арсенал.
— Вам лучше взять самозарядный SW-99, — сказал Мпайипели, обращаясь к Хоуп. — Совместное производство «Смита-Вессона» и «Вальтера». Патроны девять миллиметров. Он не заряжен, можете взять.
— Для меня он слишком большой.
— Здесь есть место, где мы могли бы пострелять?
Ван Герден кивнул:
— За деревьями. Там дальше всего от конюшен.
— Вот увидите, с ним легко управляться, — сказал Мпайипели Хоуп. — Корпус полимерный. Ну а если вы его не удержите… — Он достал еще один пистолет, поменьше. — «Кольт-пони», облегченная модель, 38-й калибр. Но достаточно мощный. — Он повернулся к ван Гердену: — Это пистолет-пулемет MP-5 фирмы «Хеклер и Кох», стрельба ведется из закрытого положения затвора, либо в автоматическом, либо в полуавтоматическом режиме. Взят на вооружение группой быстрого реагирования ФБР, американским спецназом. Именно то, что нужно, когда работаешь в непосредственном соприкосновении с противником и при этом ты не очень меткий стрелок. А вы и правда не умеете стрелять?
— Умею.
— Только ни в кого не попадаете. — Сентябрь хихикнул.
— При твоем длинном языке искренне надеюсь, что ты по-настоящему мастер в бою без оружия.
— Хотите испытать меня, ван Герден? Хотите, так сказать, получить доказательства из первых рук?
— Затопек, — окликнула его Хоуп Бенеке.
— Да ладно вам, ван Герден, не обижайтесь. Берите.
— Билли! — сказал Мпайипели.
Ван Герден смерил худощавого паренька оценивающим взглядом:
— Ты меня не запугаешь!
— Ударь меня, частный сыщик, покажи, на что ты способен! — Сентябрь держался насмешливо, вызывающе. Он искушал.
Ван Герден, обозлившись, пошел на него — и тут же потерял равновесие, почувствовал, что падает. И вот он уже лежит на дорожке рядом с домом матери, колено Билли Сентября у него на груди, а палец тычет в горло. Сентябрь широко улыбнулся:
— Японская ассоциация карате, четвертый дан. Ты со мной не шути, приятель! — Он слез с ван Гердена и протянул ему руку, помогая встать.
Нагел.
Капитан Биллем Нагел, полиция ЮАР, отдел убийств и ограблений.
Первое, что я услышал, был звук пускаемых газов. Он невероятно долго, просто бесконечно портил воздух, пока я шел по коридору, направляясь к его кабинету. Когда я вошел, он поднял голову и взглянул мне в глаза, нисколько не смущаясь. А потом протянул руку.
Он всегда страдал от газов, но нисколько не стыдился своей привычки. Впрочем, у него было много привычек, не принятых в приличном обществе.
Нагел был наглым. Нагел был сексистом, расистом, бабником. Охотился за каждой юбкой. Он был хвастуном, лжецом, любил пустить пыль в глаза.
Нагел был болезненно худым человеком с торчащим кадыком. Голос у него был низкий, и он им гордился. Он любил звук собственного голоса и все, что этот голос произносил.
Нагел одевался безвкусно и жил безвкусно, питался фастфудом из ресторана «Жареная курочка по-кентуккийски», «потому что моя старушка, так ее и растак, не станет готовить, хоть ее убей». Его кабинет провонял газами и отрыжкой от жареной курицы. Воняло и в салоне «форда-сиерра», нашей с ним общей патрульной машины. Вонь стала неотъемлемой частью моего повседневного существования.