— Бестер Бритс?
— Да.
— Продолжайте.
— Он нас вызвал, и мы решили, что кто-то что-то узнал, потому что мы знали, что он из разведки. Мы испугались, и Меченый сказал, что говорить будет он, а нам он велел держать язык за зубами, но оказалось, что дело совсем в другом, совершенно другая история.
Прошло двадцать три года, но не было дня, чтобы я об этом не вспоминал. Совпадение! Если бы только Бритс попросил другой взвод. Если бы те десантники пошли другой дорогой. Если бы мы в темноте сумели отличить наш R-1 от автомата Калашникова… Совпадение. Те десантники. А потом «Орион».
— «Орион»?
— Операция «Орион», которой занимался Бритс. Он сказал: он знает, что мы устали, но работы всего на одну ночь, а потом нам сразу же дадут двухнедельный отпуск, мы сядем в самолет и полетим домой. Просто мы — единственный опытный взвод, а операция назначена на следующий день. Нам всего-то и надо сопровождать кое-какой груз в «Даке»… «Дак» — это «Дакота», DC-10, транспортный самолет… В общем, нам только надо проследить, чтобы один груз благополучно обменяли на другой. Он тоже полетит с нами, мы нужны ему для душевного спокойствия. Так и сказал — «для душевного спокойствия». А потом он устроил нам настоящий пир, нас накормили в офицерской столовой. Бритс обещал, что спать мы будем не в палатках; он добился для нас особого распорядка, мы можем спать сколько захотим, он позаботится, чтобы нас никто не потревожил. Назавтра вечером нам нужно быть бодрыми, выспавшимися, работы на одну ночь, а потом мы сразу полетим домой.
Мы поели, приняли душ и пошли в бунгало, но никому не спалось. Рыжий Ферстер сказал, что надо доложить о случившемся. Молчал-молчал, а потом как выпалит. Но Меченый возразил: нет. Клинтон сказал, что нам надо с кем-то посоветоваться. Рюперт де Ягер сказал: ничего хорошего из этого не выйдет. Те десантники уже мертвы, их не воскресишь. А Кос ван Ренсбург сказал: нет, мы не сможем с этим жить. Все орали друг на друга: мы с Рюпертом на Клинтона, Джерри, Рыжего и Коса. Наконец Меченый ударил по жестяному сундуку, и все посмотрели на него. Он сказал: мы все устали и потрясены, и, если мы будем из-за случившегося ссориться сейчас, ничего хорошего не выйдет. Надо подождать. Вот вернемся с операции «Орион» и проголосуем. Как решит большинство, так и поступим.
Бюси Схлебюс валялся на койке и глазел в потолок. Меченый Вентер один знал, что делать. Потом мы немного успокоились и даже поспали. В одиннадцать нас разбудил Бестер и сказал, что нам подали завтракать. Он спросил, как мы себя чувствуем, кудахтал над нами, как наседка над цыплятами, старался казаться своим парнем, только никто на него внимания не обращал из-за тех десантников. И потом, мы знали, что все разведчики такие же, как он: торчат в тылу, на базе, а изображают из себя крутых парней, которые понюхали пороху. К тому же Бритс нам просто надоел, все твердил: «Ребята, „Орион“ — это круто, по-настоящему круто, глядите в оба, когда-нибудь будете рассказывать детям, что совершили подвиг».
Вечером он роздал нам боевые патроны и ручные гранаты, и мы поехали на аэродром в Бедфорд. Там мы погрузились в «Дак». Перед взлетом Бритс заявил, что хочет нас проинструктировать. Мол, операция «Орион» — государственная тайна, но мы в любом случае поймем, что происходит, мы же не идиоты, а он знает, что нам можно доверять. Мы летим на одну шахту в Кванго за драгоценными камнями — за алмазами. Потом мы нелегально пересечем границу — возможно, и не один раз, и обменяем камешки кое на что, очень нужное УНИТА, потому что они сражаются против всей Анголы, которой помогают кубинцы. А если потом нас кто спросит, мы ничего не видели. А потом мы сразу отбудем в двухнедельный отпуск, и деньжат нам тоже подбросят, добавка к денежному довольствию, чтобы мы провели отпуск хорошо и ни в чем не нуждались. Бритс все шутил, как придурок из рекламы искусственных сливок для кофе. Настоящий клоун! Хотел казаться своим парнем.
Обычно мы сразу засыпали, спали в любом летательном аппарате. Но в ту ночь нам не спалось. Мы сидели, обхватив ружья, и поглядывали друг на друга. По-моему, мы все гадали, кто первый сломается, кто первый расколется. Рюперт де Ягер, Меченый Вентер и я считали, что мы должны молчать о десантниках, Рыжий, Клинтон, Джерри и Кос хотели, чтобы мы во всем признались, а у Бюси Схлебюса глаза были совсем пустые. Не знаю, о чем он думал. В общем, мы все были как натянутые пружины, и атмосфера так сгустилась, что хоть ножом режь. Только Бритс ни о чем не догадывался, все возился с какими-то картами, бумагами, подсвечивал себе фонариком и каждые пять минут оглядывался и проверял, не следим ли мы за ним.
Мы приземлились на каком-то богом забытом клочке земли на севере Анголы; чтобы пилот видел, куда садиться, встречающие разложили костры. Мы вылезли и, рассыпавшись цепью, встали на одно колено, взяли ружья на изготовку, как велел нам Бритс. А он пока разговаривал с какими-то двумя типами. Сначала они подвезли керосин для «Дака» в пикапе, а потом подъехал целый грузовик бойцов УНИТА, и Бестер скомандовал нам: «Вольно!» Мол, все идет по плану. Как будто он наш командир. Бойцы УНИТА привезли деревянный ящик, который тащили четверо, погрузили его в самолет. Бестер велел нам садиться. Мы взлетели, и я пытался сориентироваться, но ночью в воздухе это невозможно. Вроде бы сначала мы летели на юг, потом на восток. Мы сидели в самолете сонные, злые, нас мучили воспоминания о десантниках. Меченый подсел к Бюси и долго о чем-то с ним говорил, шептал ему на ухо. Потом вернулся на место.
Через два часа мы снова стали снижаться, и Бестер предупредил: начинается самая важная часть операции «Орион». Мы сели в чистом поле; вокруг простирался бесконечный вельд, трава и камни. На этот раз посадочную полосу отметили факелами. Бритс выпрыгнул первым, а мы снова рассыпались цепью в форме буквы «V». Тут к нам подъехали два типа в «лендровере». Они вылезли, Бритс подошел к ним, и они начали болтать, как старые друзья. Потом Бритс заглянул в багажник «лендровера», вернулся и сказал Бюси, чтобы мы вытащили тот деревянный ящик и принесли его. Бюси подал знак Меченому и мне, мы влезли в самолет и подошли к ящику. Он был тяжелый. Мы выгрузили его на землю. Подошли те двое; Бритс вскрыл ящик, а там полно необработанных алмазов в целлофановых пакетах. Один тип присвистнул и сказал с американским выговором:
«Надо же, ты смотри!»
»Ну как, произведем обмен?» — спросил Бритс, и другой янки ответил: «А то!» Бритс закрыл ящик и велел нам грузить его в багажник «лендровера», а то, что находится в «лендровере», нести в самолет. Мы с Меченым взяли ящик и потащили к машине; американцы и Бритс шли следом. В багажнике «лендровера» были какие-то коробки, целая куча коробок с надписью: «Консервы». Коробки были заклеены клейкой лентой, и я еще подумал: странно, меняют алмазы на консервы. Но потом я поднял одну коробку и понял, что никакие там не консервы. Я не знал, что внутри, каждый из нас взял по коробке, и мы потащили их в самолет, а когда мы все влезли в салон, Меченый вскрыл одну коробку штыком и присвистнул. Коробка была набита долларами, долларами и долларами. Тут-то он мне и сказал:
«Ты и правда думаешь, Итальяшка, что Рыжий и остальные будут держать язык за зубами?» Меня звали Итальяшка, потому что Верготтини итальянская фамилия. У моего отца была лавка в Бельвиле, где торговали жареной рыбой и картошкой…