— И откуда? — заинтересовался Кэдмон.
— Мой дед по материнской линии был религиозным фанатиком. И если он был слеплен не из того же самого теста, что Макфарлейн, то, несомненно, из очень похожего. — Она язвительно рассмеялась над неприятным воспоминанием. — Мой дед считал, что свобода вероисповедания распространяется только на христиан-фундаменталистов.
— Поскольку ты тогда была еще маленькой девочкой, я удивлен, что ты не…
— Прониклась убеждениями деда? Сначала меня воспитывала мать, постоянно твердившая о том, чтобы начать жизнь сначала, и постоянно нарушавшая свое слово. Так что скептицизм у меня в крови, убедить меня в чем-либо очень нелегко. — Эди передвинула затекшие ноги, двоим в тесной кладовке было очень неудобно. — Я прослушала столько воскресных проповедей и знаю, что такие люди, как мой дед и Стэнфорд Макфарлейн, не спят ночами, поглощенные видениями мировой теократии. Хотя у меня сложилось впечатление, что, в отличие от деда, Макфарлейн считает себя ветхозаветным пророком.
— Одним из тех омерзительных ублюдков, кто молится перед тем, как пролить кровь? Гм.
— Вероятно, как раз сейчас он тоже молится, — кивнула Эди.
Положив руку ей на плечо, Кэдмон привлек ее к себе.
— Пока остается надежда отыскать Ковчег, ты в безопасности. Макфарлейн понимает, что, если сделает тебе плохо, я откажусь выполнять его требования.
— Неужели ты действительно веришь, что он сдержит свое слово?
В кладовке было слишком темно, чтобы разглядеть лицо Кэдмона, поэтому Эди скорее почувствовала, чем увидела его сардоническую усмешку.
— Мой опыт показывает, что верить врагу — это очень тонкое искусство.
Точно так же, как Эди почувствовала усмешку Кэдмона, она почувствовала, как та исчезла.
— Это я виноват, что ты оказалась втянута в эту заварушку. Я ни за что не должен был соглашаться на…
Эди закрыла ему рот рукой, заставляя замолчать.
— С тех пор, как я впервые встретилась с тобой в Национальной галерее искусств, все, что я делаю, — я имею в виду все, от приезда в Англию до страстной ночи любви и поездки в кузове рефрижератора, делаю по своей воле. Тут мы с тобой заодно, Кэдмон. И ни на секунду не сомневайся в этом. Мы никак не могли догадаться, что эти ублюдки закрепят на мне маячок.
— Ты хочешь сказать, что нападение на крытом рынке было лишь уловкой? Гром и молния, я должен был это предвидеть! С самого начала Макфарлейн идет на шаг впереди меня.
Уловив в его голосе самобичевание, Эди решила поскорее сменить тему:
— Теперь у нас осталось меньше шестнадцати часов, чтобы разгадать смысл этих двух гусей в корзине. Пока что нам известно только то, что один гусь изображает Филиппу. — Она вздохнула, прекрасно сознавая, что времени у них в обрез. — Жаль, что мы почти ничего не знаем про нее. Помимо того что она была замужем за Галеном, а затем ушла в монастырь, у нас больше нет никаких сведений.
— Монастырь… вот оно. Ты просто чертовски хороша, Эди Миллер!
Кэдмон заколотил кулаком по запертой двери кладовки.
— Черт побери, что там у вас происходит? — послышался из-за нее недовольный голос.
— Передай Макфарлейну, что я знаю, где спрятан Ковчег.
«Вперед, воины Христовы», — подумал Кэдмон, обратив внимание на то, что у всех четверых вооруженных людей, собравшихся вокруг стола, на правой руке перстень с иерусалимским крестом.
— И вы абсолютно уверены в том, что эти два гуся, изображенные на витраже, приведут нас к Ковчегу Завета? — указал Макфарлейн на лежащий на столе рисунок.
Кэдмон, сидевший перед переносным компьютером, оторвался от клавиатуры и оглянулся на своего врага. Он понимал, что нужен Макфарлейну только для одной цели. Как только цель эта будет достигнута, он больше не сможет защищать Эди.
Украдкой Кэдмон взглянул на запертую дверь кладовки в дальнем углу.
Каким-то образом ему необходимо придумать подходящую уловку, которой можно будет воспользоваться, чтобы выторговать свободу для Эди. До тех пор он откроет лишь столько, чтобы самую малость утолить ненасытный аппетит Макфарлейна, но не столько, чтобы обесценить себя самого. Стенфорд Макфарлейн должен верить, что без него он никогда не сможет найти Ковчег.
— Как я уже говорил до этого, один из гусей символизирует Филиппу в роли верной жены своего мужа, Галена Годмерсхэмского. После смерти Галена Филиппа ушла в монастырь, где и провела остаток своих дней. С учетом этого, я считаю, что второй гусь также изображает Филиппу: монахинь нередко называли «Христовыми невестами» или «верными женами Христа».
Макфарлейн медленно переварил брошенную ему «крошку» и спросил, подозрительно прищурившись:
— И какое отношение к делу имеет то, что вдова Галена стала монахиней?
Один человек уже пытался увести его по ложному пути, поэтому он не собирался делать ни шага, не получив сначала подробную «дорожную карту».
— Возможно, Филиппа забрала Ковчег с собой в монастырь. — Кэдмон ткнул подбородком в поисковую службу Оксфордского университета, запрошенную в Интернете. — Будем надеяться, мне удастся выяснить, в какой именно. Хотя на это, вероятно, потребуется время, поскольку в четырнадцатом веке действовали десятки монашеских орденов, ныне не существующих.
— Время — это как раз то, чего у меня мало.
Дожидаясь результатов поисков, Кэдмон гадал, чем вызвано нетерпение Макфарлейна найти Ковчег, и пришел к выводу, что самопровозглашенные воины Господа торопятся успеть к какому-то определенному сроку.
Но какому именно?
Хотя Кэдмон был сам заворожен древней тайной, которой занимались такие светила, как Ньютон и Фрейд, он остро сознавал, что сейчас были безжалостно загублены человеческие жизни: одержимость Макфарлейна Ковчегом Завета не знала границ.
— Так! Есть попадание, — объявил он, указывая на экран компьютера. — Согласно документу четырнадцатого века под названием «Registrum Archiepiscopi»…
— К черту латынь! — оборвал его Макфарлейн.
— Хорошо. — Получив взбучку, Кэдмон постарался изложить все как можно проще. — Вы сейчас видите перед собой реестр монастырей, составленный в 1350 году архиепископом Кентерберийским. Поскольку после эпидемии чумы прошло всего два года, полагаю, архиепископ постарался пересчитать всех поголовно. А если учесть, что в Средние века человек редко отъезжал дальше чем на тридцать миль от того места, где родился, сначала я буду искать Филиппу в списках по графству Кент.
Листая реестр, он думал о том, что сейчас действует, отталкиваясь лишь от догадки, и если эта догадка окажется ложной, последствия будут самыми плачевными.
— Вот она, — пробормотал Кэдмон. — Филиппа, вдова Галена из Годмерсхэма, значится послушницей обители Блаженной Девы Марии. Согласно записи, поступила в монастырь с приданым, приблизительно…