Стоя в пробке, Яуберт вспоминал свой разговор с Джонни Октябрем. Они оба идут не в ногу со временем. Живые анахронизмы. Ведь слоган у компании «Ниссан» давно другой, не «сама безупречность», да и в «Тойоте» придумывают другие рекламные формулы, более… безличные, что ли. Как будто заранее предвидели, что придется отзывать миллионы машин из-за брака.
А что можно сказать о них с Джонни? Одной ногой они по-прежнему в прошлом. Похоже, в определенном возрасте мир начинает одерживать верх… Марки машин и одежды, рекламные слоганы, моды, новинки техники — почти обязательные темы для разговоров, из телевизоров и радиоприемников тебя наперебой убеждают: «Ведь ты этого достоин». И все сливается в общем монотонном гуле, о существовании которого ты раньше и не подозревал… Ему пятьдесят. Октябрь на десять лет старше. Когда же все вдруг изменилось? Лет в сорок восемь — сорок девять? Когда ты вдруг понимаешь, что уже слышал раньше все дневные новости. Все рекламные побрякушки. И все рассказы о борьбе и выживании, о победах и скандалах, о том, как группировки, страны, регионы и континенты снова и снова проходят тот же циклический процесс. Все меняется, все остается прежним, только ты теряешь способность искренне удивляться. Вот чего жальче больше всего.
Яуберт снова вернулся в действительность, увидел поток машин, здания. В нем клубились воспоминания; Вудсток напомнил ему Гудвуд дней его молодости. Те же полуразрушенные одно- и двухэтажные дома с крышами из рифленого железа, фронтонами и колоннами, магазинчики «на углу», в которых предприимчивые владельцы торговали всем понемножку, от халяльного мяса до дешевых сигарет, газонокосилок, рыбы с жареной картошкой, подержанной мебели, где можно было заказать обивку кресел и диванов или переезд. Люди на тротуарах — бегают трусцой, идут, стоят, болтают, обделывают дела, торгуются. Мусульмане с фесками на головах, рыбаки в фетровых шляпах, представители народа коса в платках, белые с непокрытой головой. Сейчас все перепуталось, перемешалось, как на Фортреккер-стрит в шестидесятых, до того, как начались все беды.
Скоро здесь тоже все переменится. Между старыми, полуразрушенными фасадами, где красивая, пастельных тонов краска местами облупилась, проступает современность: свежий ремонт, яркие краски, новые бутики. Последние моды, манекены. Дальше — старая Бискит-Милл, недавно покрашенная в два цвета, белый и грязно-коричневый, цвет детской неожиданности. На фасаде многочисленные вывески: «Керамика Имисо», «Выставочная галерея», «Лайм-Гроув», «Интерьеры третьего мира»… Красивое старое здание утратило все свое обаяние.
Горечь утраты.
С самого утра, когда Таня Флинт рассказала ему свою печальную историю, он ощущал горечь. И разговор с Джонни не помог. «Джонни, я тебе больше не начальник». Конечно, он уже давно знал об этом, но впервые произнес страшную фразу вслух. Он больше не в полиции. Тридцать один год он прослужил в ЮАПС, как бы они ни назывались, был членом большой семьи, братства, закрытого клуба. И вот связь прервалась. Он вне замкнутого круга. В «частном секторе», как выразился Джонни.
И даже когда он еще служил, в последние годы, его постепенно охватывало чувство иной утраты — утраты иллюзий. Он все больше разочаровывался в своих возможностях, сознавал свое бессилие, понимал, что его власть утекает, возможности утрачены. Он, который всегда был таким оптимистом, кто верил, что можно реформировать полицию, приспособиться к новым непростым условиям, новым задачам… Он от всего сердца, воодушевленно встретил преобразования в ЮАПС, которые должны были отразить демографическую ситуацию в стране. Он поддерживал «политику позитивных действий», призванную исправить прежние перекосы. Он надеялся, что новая полиция станет мощным, всесильным, современным орудием государственной власти. Но у него на глазах в полицию все больше проникали политика, дилетантизм, халтура и глупость. Ее все больше одолевали жадность и коррупция. А когда он подал голос, попытался предупредить, подать совет… Его отодвинули в сторону, выгнали из стаи, дали ясно понять, что он им больше не нужен.
Дело всей жизни. И все впустую!
Нет, нет, не надо так думать. Если он поделится своими сомнениями с Маргарет, она улыбнется ему и вздохнет: «Мой грустный полицейский»… Она прекрасно знала о его склонности к меланхолии. Надо думать о хорошем, начать все сначала, быть благодарным за то, что ему предоставили возможность показать себя, проявить свой опыт. Он еще может приносить пользу! По словам Джека Фишера, такой процесс идет сейчас во всем мире, такова общая тенденция: на волне сейчас частные правоохранительные организации.
— И мы должны оседлать эту волну, Матт, как сказал Томас Л. Фримен.
Фанус Делпорт поправил Джека:
— Томас Л. Фридмен.
Правда, Матт все равно не знал, кто это такой. Возможно, ему сейчас не по себе потому, что он снова стал сыщиком, больше не был управленцем, руководителем, который последние несколько лет занимался одной писаниной. А если ты работаешь «в поле», занимаешься сыском, тебе рано или поздно приходится иметь дело с утратами. В лучшем случае ты утрачиваешь некоторые собственные черты и достоинства. В худшем ты сталкиваешься с утратой в буквальном, самом страшном смысле.
Таня Флинт сказала: «Мне нужна уверенность».
Он угадывал ее чувства по глазам, по плечам, по рукам, по голосу. Она не сдавалась, она еще надеялась, но надежда все время отступала…
Невилл Филандер считает ее перфекционисткой. Яуберт тоже заметил волевой подбородок, решительные складки в углах рта. Она открыла собственную фирму, готова была идти на жертвы, страдать. «Мы понимали, что нам придется трудно».
Интересно, насколько трудно им пришлось? На фотографии Дани Флинт выглядел веселым парнем, которому на все наплевать, которому хочется только радоваться и наслаждаться жизнью. Общаться с приятелями в «Спортивном пабе»… Таня назвала его «бодрым». Может, заботы о деньгах ему надоели?
Оставь «ауди», возьми бумажник и кошелек, уйди. К более легкой жизни.
Это лишь одна возможность. Из многих. Решать пока рано, сказал себе Яуберт.
Администратор Милдред, серьезная, сосредоточенная цветная женщина средних лет, протянула ему стопку документов.
— Вот инструкция к компьютеру, сэр. Техник сейчас подключает ваш ноутбук.
— Спасибо. Кстати, меня не обязательно называть «сэр».
Уголки ее губ дернулись в подобии улыбки — невеселой улыбки.
— А вот ваши визитные карточки.
Плотная пачечка в оберточной бумаге. Сверху — элегантные серебристые буквы: «Джек Фишер и партнеры». Ниже, черным шрифтом: «Матт Яуберт, старший консультант по вопросам безопасности». Номера рабочего и мобильного телефонов, новый адрес электронной почты.
— Спасибо.
Он пошел к себе в кабинет и увидел за своим столом техника. К удивлению Яуберта, техником оказалась женщина; она водила мышью по коврику и пытливо всматривалась в монитор. Серый комбинезон, короткие светлые волосы, очки… Она вскинула голову и вдруг засмущалась. За линзами очков — серые глаза.