Скоро я нашел Дидерика Бранда; он стоял облокотившись на ворота загона рядом с бетонным резервуаром и мельницей.
Он слышал мои шаги, но не обернулся. Я остановился рядом с ним. Он ткнул пальцем:
— Смотрите!
Между акациями мирно пасся носорог.
— Ну и что?
Бранд улыбнулся; под усами проступили ямочки.
Тогда я увидел.
Животные выглядели… совершенно здоровыми. Здесь и там на шкурах виднелись темные влажные пятна. К ним прилипли куски грязи. Но некротический дерматит прошел; за одну ночь темно-розовые, нездоровые наросты исчезли.
Решения, принимаемые второпях, часто бывают ошибочными, поэтому при встрече с новыми знаками следует не спеша изучить их во всех подробностях.
Настольная книга следопыта.
Распознавание следов
Не говоря ни слова, с торжествующей улыбкой в глазах, Дидерик что-то передал мне. Размером с его большой палец, розовое, полое внутри. Похожее на небольшой контейнер. Я пощупал непонятную вещицу. Пластмасса. Мягкая, гнущаяся, прочная.
Я как следует рассмотрел контейнер, перевел взгляд на носорога. Мозги у меня ворочались медленно, я никак не мог переварить все.
— Нашел его вон там. — Дидерик показал на пышные заросли высокой травы у ворот; участок дерна был влажным, потому что туда попадала вода с ветряной мельницы.
Пока я соображал, он пристально наблюдал за мной.
— Погодите… — сказал я, потому что все казалось каким-то бессмысленным. Я понюхал пластмассу. Ничего.
— Она уехала, — сказал Бранд. — Сбежала.
Я старался уследить за ходом его мысли:
— Когда?
— Ночью. Вчера поужинала с нами. Потом Марика проводила ее в ее комнату, она сказала «спокойной ночи» и закрыла дверь. Когда я в шесть утра пришел взглянуть на носорогов, клетки были открыты, и животные паслись на воле. Я пошел позвать ее, но ее комната оказалась пуста. Она приняла ванну, но в постели не спала.
— Погодите, погодите… — В голове медленно вращались шестеренки. — Флеа выпустила их ночью?
Ночью, когда клетки, наконец, оказались на земле, она откровенно сказала: «Оставьте их как есть». Когда Дидерик спросил, почему, она объяснила, что у носорогов плохое зрение. «Если выпустить их ночью, они проломят ограду. Подождем до утра — часов до девяти. К тому времени они успеют привыкнуть к здешним звукам и запахам».
— Корнел! — поправил меня Дидерик.
— Ну да, я ее и имел в виду.
— Должно быть, она специально держала их в клетках, чтобы легче было достать товар, — сказал Дидерик. — По-моему, она надеялась, что утром они где-нибудь спрячутся и у нее будет больше времени.
— Черт! — До меня постепенно начинало доходить.
— Я только что позвонил Эрлихману по спутниковому телефону. Он уверяет, что в Зимбабве, когда они отловили животных, они были совершенно здоровы. Злобные, дикие, все как положено, но никаких кожных заболеваний у них он не заметил. Должно быть, она обклеила их своими контейнерами по пути. Вы присмотритесь, утром они валялись в грязи на берегу реки. Видите, у них на коже остались темные отметины? Как раз в тех местах, где раньше были наросты. Наверное, клей щипал им кожу.
— Только сверху, — сказал я.
— Что?
— Наросты у них были только сверху. На шее, на спине и бедрах. В тех местах, куда она смогла дотянуться сквозь прутья решетки.
Он ухмыльнулся и кивнул:
— А согласитесь, ловко она все провернула!
Я снова посмотрел на кусок пластмассы:
— Но что в них было?
— Бог знает. Но именно за этим охотились бандиты.
— Да, наверное.
— Леммер, вы должны извиниться передо мной!
— Дидерик, она работала на вас…
— Нет! Я ее знать не знаю. Ее нанял Эрлихман. Он ей платит.
— И уверяет, что ничего не знает?
— Говорю вам, он сам страшно удивился, когда я ему рассказал.
— Вы спросили Эрлихмана, было ли у нее что-то с собой, когда они грузили носорогов в Зимбабве?
— Нет.
— Откуда вы знаете? А может, он с ней заодно!
— Зачем тогда ему уверять, что носороги были здоровы?
Неплохой довод.
— Я хочу с ним поговорить.
— Звонок по спутниковому телефону стоит целое состояние. И потом, какая разница? Носороги здесь, живы и здоровы… Всем заплатили. Вам, Лоуренсу, Николе… Да, девчонка ловко обвела нас вокруг пальца, но в чем настоящий урон? Ваши синяки через неделю заживут…
— Дидерик, для меня это очень важно. И для Лоуренса Лериша. Пошли… — Я зашагал.
— Вы так и не извинились.
— Вы подделали документы, из-за вас Никола мог сильно пострадать. Мы с Лоуренсом могли провести ночь в тюрьме… — Я не стал добавлять, какие неприятности это сулит для освобожденных условно-досрочно.
Он с виноватым видом посмотрел на свои сапоги. Возможно, боялся, что я расскажу Николе о его грехах.
— Дидерик, где вы добыли ружье?
— Долго рассказывать. — Он покачал головой, давая понять, что продолжения не будет.
— Вы перевели деньги моей начальнице?
Ямочки исчезли. Он кисло кивнул.
— Пошли, доведем дело до конца.
Мы шли молча. Я размышлял о Флеа ван Ярсвелд, которая оплела нас всех паутиной лжи. У самого дома мне в голову пришла еще одна мысль: как она покинула ферму?
— Дидерик, отсюда до города шестьдесят километров…
— Леммер, до следующей большой гравийной дороги всего десять километров. А она устала, я это заметил.
— Вы что-нибудь слышали? Машину, например…
— Машины слышно, только когда они проезжают мимо… — Он показал то место, где из расщелины между скалами выходила дорога. Потом сказал: — Ах, эта Корнел… — и расхохотался, тряся головой. На щеках снова проступили ямочки.
Нам не удалось связаться с Эрлихманом по спутниковому телефону. В кабинете Дидерик поднес трубку к моему уху, чтобы я услышал короткие гудки. Занято.
— Но утром вы говорили с ним?
— Он часто отключает телефон.
Я достал мобильник.
— Диктуйте его номер!
— Здесь нет приема, — ответил он.
Я проверил свой телефон и убедился, что связь есть.
— Вы мне не верите? — спросил Дидерик.
— Нет. Давайте номер!
Он посмотрел на меня с изумлением.