— Я готовила для него ужин.
— А потом забрала еду домой?
— Только то, что мы не съели.
— Врешь!
— Клянусь!
Она плакала, и слезы были неподдельными, потому что страх вернулся.
— Я не знаю одного: куда ты поехала на своем долбаном такси. Потому что мои так называемые коллеги, так их и растак, и не подумали послать кого-то за тобой. Потому что в их задачу входило следить за ним. Вот что получается, когда работаешь с зелеными новобранцами! Идиоты черножопые. Но вчера была другая история, потому что, моя дорогая, вчера была моя смена. Карлос выехал из дому и помчался прямо к твоей квартирке, как будто за ним черти гнались. Через десять минут он вышел с расцарапанной мордой, но никакого ребенка с ним не было! Зато через минуту по рации сообщают о долбаном Сангренегре; не успел я и глазом моргнуть, как к тебе примчалась опергруппа, отдел особо тяжких и еще все кому не лень. Но одно я знаю точно: твоей дочки с ним не было. Ни позавчера ночью, ни вчера утром. Зато у него в подвале, на складе, не хватает целой кучи денег. Только рандов. Интересно, спрашиваю я себя, почему вор не взял ни доллары, ни евро, ни фунты, а только южноафриканские ранды? Я решил, что у Сангренегры орудовал дилетант. Кто-то, кому неохота возиться с иностранной валютой. Кто-то, у кого хватило времени подумать, что именно спокойнее всего украсть. То, чем можно воспользоваться. То, что можно унести в пакетах из продуктового магазина!
Кристина вздрогнула и без всякой задней мысли спросила:
— Откуда вы знаете, что пропали только ранды?
— Мать твою, шлюха! Именно об этом я тебе и толкую: дело еще не кончено. Во всяком случае, для тебя.
У Гриссела зазвонил мобильник. Он что-то ответил, а потом сказал Тобеле:
— Они говорят, мы должны ехать медленнее.
Он снизил скорость. «Ниссан» покатил по грунтовой дороге. За ними слабо светили в облаке пыли фары «паджеро». Слева, на берегу реки Бреде, виднелись огни Витсанда.
— Он говорит, мы должны свернуть налево у дорожного знака.
Он еще снизил скорость, разглядел указатель, на котором было написано: «Кабельюбанк». Включил поворотник и повернул руль. Узкая дорожка вилась между двумя изгородями. Она спускалась к реке. В зеркало заднего вида он увидел, что «паджеро» следует за ними.
— Ты спокоен? — спросил Тобела детектива.
— Да.
Теперь, когда они были совсем близко, он ощутил зуд внутри.
В свете фар он насчитал впереди три-четыре лодки на прицепах. И две машины. Микроавтобус и пикап. Возле них двигались какие-то фигуры. Тобела остановился метрах в ста от машин. Повернул ключ, и мотор «ниссана» затих. Фары он не выключил нарочно.
— Выходи, а пистолет спрячь, — сказал он и, взяв ассегай, затолкал его сзади под рубашку. В машине почти не было места, прятать оружие было неудобно. Лезвие порвало материю; оно холодило спину. Ничего, придется потерпеть. Он открыл дверцу и вылез. Гриссел стоял по другую сторону «ниссана».
Из микроавтобуса вышли четверо — один высокий и плечистый, значительно крупнее остальных. Сзади подъехал «паджеро». Тобела стоял у машины и прикидывал: четверо впереди, двое сзади. Их шаги зашуршали по гравию; от лодок пахло пылью, рекой и рыбой. Тобела услышал плеск волн. Тело затекло, но усталость прошла, по жилам заструился адреналин. Казалось, весь мир замедлился, как если бы ему дали больше времени на размышления и поступки.
Четверка подошла прямо к нему. Здоровяк оглядел его сверху донизу.
— Ты человек с копьем, — сказал он, как если бы узнал его. Он был одного роста с Тобелой, с длинными прямыми черными волосами до плеч. Никакого оружия при нем не было. У остальных были автоматические пистолеты.
— Где моя дочь? — спросил Гриссел.
— Я человек с копьем, — сказал Тобела. Ему хотелось привлечь к себе внимание; он не знал, насколько надежен Гриссел.
— Меня зовут Цезарь Сангренегра. Ты убил моего брата.
— Да. Я убил твоего брата. Можешь взять меня. Отпусти девушку и полицейского.
— Нет. Устроим все по справедливости.
— Нет, не…
— Заткнись, черножопый! — С губ Цезаря брызгала слюна; в свете фар «ниссана» брызги вылетали крошечными дугами. — Справедливость! Знаешь, что это такое? Он, полицейский, устроил ловушку для Карлоса! А мне что же, вернуться к отцу и сказать, что я не убил его? Этого не будет! Я хочу, чтобы ты знал, полицейский, до того как ты умрешь. Я хочу, чтобы ты знал: мы трахали твою дочь. Отлично ее оттрахали. Она молода. Трахаться с ней было сладко. И после того, как ты сдохнешь, мы снова ее трахнем. Еще, еще и еще! Затрахаем до смерти. Слышишь?
— Я убью тебя, — сказал Гриссел, и Тобела понял: он вот-вот сломается.
Цезарь захохотал Грисселу в лицо и покачал головой:
— Ты ничего не можешь! У нас твой ребенок. И ту белую шлюху мы тоже найдем. Ту, которая распускает ложные слухи про Карлоса. Ту, которая крадет наши деньги.
— Ты трус, — сказал Тобела Цезарю Сангренегре. — Ты не мужчина.
Цезарь рассмеялся ему в лицо:
— Хочешь, чтобы я напал на тебя? Хочешь вывести меня из себя?
— Я хочу, чтобы ты сдох.
— Думаешь, я не видел, как ты засунул копье под рубашку? Думаешь, я такой же тупой, как мой покойный братец? — Он повернулся к одному из приспешников: — Дайте мне нож.
Приспешник вынул нож из длинных ножен, висящих у него на бедре. Цезарь взял нож.
— Я буду убивать тебя медленно, — сказал он Тобеле. — Ну, доставай свое копье!
Когда суперинтендент Бык Бёкес ушел, она пошла в спальню, где были ее вещи.
Открыла сумочку, вынула оттуда паспорт и положила на кровать. Достала кошелек, сигареты и зажигалку. Застегнула сумочку и задрала платье. Сунула паспорт и кошелек в трусики. Сигареты сжала в руке.
Потом вышла на парадное крыльцо и сказала:
— Пойду покурю.
— С той стороны, — велел охранник с усами. — Не показывайтесь спереди дома.
Она кивнула, вернулась на кухню и вышла через дверь черного хода. Дверь за собой она закрыла.
На заднем дворе росли плодовые деревья. Трава была высокая. Участок окружала бетонная стена. Она пошла прямо к стене. Положила сигареты на землю и задрала голову. Потом набрала в грудь воздуха и подпрыгнула. Схватилась руками за бетонный выступ. Подтянулась, перекинула ногу. Поцарапала колено о выступ.
С трудом она вскарабкалась на стену. За ней оказался еще один сад. Овощи на аккуратных, ровных грядках. Она спрыгнула, приземлилась на мокрую влажную грядку. Встала. Сандалия застряла в грязи. Она вытащила ее и надела на ногу. Обошла соседний дом спереди.