— Возражаю, ваша честь! Свидетель уже ответил на вопрос!
— Мистер Сингх…
— Ваша честь, больше вопросов к этому лжецу не имею!
— По-моему, он верил, что может все исправить. Все, что угодно, — сказала Кристина. Кабинет священнослужителя заполнили сумерки. Солнце скрылось за холмами, и свет, заливавший комнату, стал мягче. Так, подумала она, проще рассказывать — интересно, почему? — Вот чем я больше всего восхищалась. Наконец-то нашелся человек, который перешел от слов к делу. А мы боялись поступить так, хотя все хотим того же самого. Лично мне не хватало смелости. Я была слишком напугана, не могла дать сдачи. А потом я прочла о нем в газетах и начала думать: может быть, и у меня получится… — Она помедлила с долю секунды, а потом срывающимся голосом спросила: — Ваше преподобие, вы слышали об Артемиде?
Священник ответил не сразу; некоторое время он сидел без движения, слегка подавшись вперед, поглощенный ее рассказом. Потом он сморгнул; его внимание явно переключилось на другое.
— Об Артемиде? Мм… да, — неуверенно ответил он.
— О том деле писали все газеты.
— Газеты… — Кристине показалось, что священник пришел в замешательство. — Некоторые вещи проходят мимо меня. Каждую неделю случается что-то новое. Я не всегда в курсе последних событий.
Она испытала облегчение. Они как будто поменялись ролями — он, священник из богом забытого городишки, и она — многоопытная, мудрая, всеведущая. Она сбросила сандалии и поджала ноги под себя.
— Позвольте, я вам расскажу, — увереннее сказала она.
Он кивнул.
— Когда я впервые прочла о нем, мне было очень плохо. Я тогда жила в Кейптауне. Я была… — Она замолчала и задумалась. Огорчится ли священник, услышав ее признание? — Я была девушкой по вызову.
В половине двенадцатого он еще не спал и ворочался на своей кровати в отеле, когда кто-то тихо, словно извиняясь, постучал к нему в дверь.
Оказалось, к нему пришла прокурор; за стеклами очков ее глаза казались огромными.
— Извините, — сказала она.
Лицо у нее было усталым — ужасно усталым.
— Входите.
Она замялась на пороге, и Тобела понял, в чем дело: на нем были только шорты, и кожа его блестела от пота. Он обернулся, взял футболку и жестом пригласил ее войти и сесть в единственное кресло. Сам он примостился на краешке кровати.
Она села в кресло, выпрямив спину и сложив руки на коленях; пальцы цеплялись за темную материю юбки.
Вид у нее был официальный, как будто она пришла обсудить с ним важное дело.
— Что случилось сегодня в суде? — спросил Тобела.
Его гостья пожала плечами.
— Он… тот индус… хотел переложить всю вину на меня. На меня!
— Он просто делал свое дело. Вот и все.
— Свое дело?
— Он был обязан защищать их.
— С помощью лжи?
— Мистер Мпайипели, в юриспруденции нет лжи. Есть различные версии правды.
Тобела покачал головой:
— Правда всегда бывает только одна.
— Вы так думаете? Какова же ваша правда? Кто вы такой? Фермер? Отец? Борец за свободу? Или наркоторговец, которого разыскивает полиция, особо опасный преступник?
— Что общего все это имеет с гибелью Пакамиле? — спросил Тобела, и в его голосе послышались гневные нотки.
— Мистер Мпайипели, с того момента, как Сингх изложил суду свои доводы, данные факты также стали причастны к гибели вашего сына.
Тобела задыхался от ярости. Он не мог смириться с поражением.
— Мне плевать на ваши уловки… Гладко стелете… «мистер, мистер»… а сами только и ищете, где бы подловить… У вас все — игра… А те двое сидели и смеялись!
— Именно поэтому я и пришла к вам, — сказала прокурор. — Чтобы сообщить, что они сбежали.
Тобела не помнил, долго ли просидел на одном месте, тупо уставясь на свою гостью.
— Один из них оглушил полицейского — в камере, когда полицейский принес им еду. У него было оружие — нож.
— Оглушил, — повторил Тобела, словно пробуя слово на вкус.
— В полиции… Не хватает людей. Не все вышли в тот день на работу.
— И они оба сбежали.
— Они оба полные кретины. Начальник участка уверяет, что они не уйдут далеко.
Ярость в нем перешла в иное качество; правда, Тобеле не хотелось, чтобы его гостья поняла это.
— Ну и куда же они денутся?
Она снова пожала плечами, как будто ей было все равно.
— Кто знает?
Видя, что Тобела молчит, прокурор склонилась вперед:
— Я только хотела сообщить вам… Вы имеете право знать.
Она встала. Он посторонился, пропуская гостью, и проводил ее до двери.
На лице священника отражалось сомнение. Он перенес вес своего крупного тела назад, а голову склонил набок, как будто ждал, чтобы она досказала фразу, дополнила предложение точкой.
— Вы мне не верите.
— Я нахожу это… маловероятным.
Кристина ощутила проблеск какого то сильного чувства. Благодарность? Облегчение? Она не собиралась выдавать себя; ее выдал голос.
— Я работала под псевдонимом Биби.
— Я вам верю, — спокойно, хотя и не сразу, отозвался священник. — Но вот я смотрю на вас, слушаю и не перестаю удивляться. Почему? Почему это стало для вас необходимым?
Вот уже во второй раз ей задавали такой вопрос. Обычно все спрашивали: «Как?» Для любопытствующих у нее была давно сложена целая история, призванная оправдать их ожидания. Ее так и подмывало рассказать ее и сейчас — складную, многократно отрепетированную сказочку.
Она набрала в грудь побольше воздуха, стараясь успокоиться, взять себя в руки.
— Я могла бы ответить, что всегда была одержимой, нимфоманкой, — с трудом выговорила Кристина.
— Но это ведь неправда, — кивнул священник.
— Да, преподобный, это неправда.
Священник снова кивнул, словно одобряя такой ответ.
— Темнеет, — заметил он, вставая и включая торшер в углу. — Позвольте предложить вам что-нибудь. Кофе? Чай?
— Я бы выпила чаю, спасибо.
Может, ему тоже нужно время на то, чтобы прийти в себя?
— Извините, я сейчас. — Священник открыл дверь наискосок от нее.
Кристина осталась одна. Интересно, подумала она, каким было самое страшное из слышанных им признаний? Местные скандалы… Подростковая беременность… Супружеская измена… Убийство в ночь с пятницы на субботу?