Чтобы скоротать оставшееся до встречи время, он решил зайти к своему лучшему другу Умберто. Несколько недель назад тот попросил записать для него диск с музыкой для свадьбы, поскольку вскоре намеревался сочетаться браком со своей давнишней подругой. Даниэль, считавший за честь подобрать фонограмму к свадьбе лучшего друга, через несколько часов забыл об обещании и, как это с ним нередко бывало, больше не вспоминал — особенно после того, как вновь взялся за амбициозную книгу о Бетховене, которую забросил два года назад. Вчера Умберто позвонил ему и сказал:
— Скотина, ты помнишь, что через месяц я женюсь?
— Конечно, — соврал Даниэль. — Диск уже готов. Завтра занесу.
Не желая ссориться с другом, он провел всю ночь и часть утра, записывая для него диск: «Аве Мария» Шуберта, «Аве Мария» Гуно, ария соль мажор Баха, два самых известных свадебных марша, Мендельсона и Вагнера, а также десяток других беспроигрышных вещиц, подходящих для подобной церемонии.
— Ты не слишком усердствовал, — заметил его друг, просмотрев диск. — Я просил записать не расхожие мелодии, а то, что нравится тебе. В этой стране никто не знает музыку лучше тебя.
— Видишь ли, Умберто, в последний раз я записал диск по собственному вкусу на свадьбу Оскара, ты его знаешь. Так его жена меня чуть не убила. Эта музыка понравится Кристине, ведь для нее и устраивается свадьба.
— По-твоему, мне не следует жениться? — спросил Умберто.
— Не знаю, но для тебя я записал другой диск, который ты должен слушать днем и ночью до самой свадьбы.
Даниэль вручил другу загадочный диск в красном конверте, на котором было написано: «Эффект Б.».
— Кто такой Б.? — спросил Умберто, начиная нервничать. — И почему я должен слушать его днем и ночью?
— Б. — это, естественно, Бетховен. Ты слышал про «эффект Моцарта»?
— Нет, а что это такое?
— В тысяча девятьсот девяносто седьмом году один американский музыковед по имени Кэмпбелл — как название супа — выпустил весьма спорную книгу «Эффект Моцарта», где излагал теорию, по которой музыка Моцарта, особенно фортепьянные концерты, на время улучшает интеллектуальные способности. Так как Бетховен — это Моцарт в кубе, я утверждаю, что музыка Бетховена втрое эффективнее.
— Эффективнее в чем?
— В принятии важнейших решений в жизни человека — к примеру, стоит ли жениться.
— Ты думаешь, что, слушая Бетховена, я поумнею и отменю свадьбу?
— Не знаю, но я твой друг, — чтобы его слова звучали проникновенно и искренне, Даниэль положил руку на плечо Умберто, — и хочу испробовать это средство, чтобы после свадьбы ты меня не упрекнул: «Почему ты не помог мне, негодяй?»
Умберто открыл футляр и недоверчиво уставился на диск, словно это было снадобье, приготовленное алхимиком.
— А что со мной будет, когда я вставлю эту… эту штуковину в свой проигрыватель?
— С тобой случится то же, что бывает при употреблении лекарств, которыми лечат болезнь Альцгеймера. Они стимулируют передачу нервного импульса в клетки мозга. Ты почувствуешь, что музыка меняет твое душевное состояние и улучшает то, что психологи называют пространственно-временным восприятием, то есть способность вырабатывать и осмысливать сложные решения, наподобие тех, что встречаются в математике, искусстве или стратегических играх вроде шахмат.
— Понял, — сказал Умберто; его подозрительность уступила место любопытству.
— Если не возражаешь, я продолжу, — сказал Даниэль. — Чтобы ты понял, что речь идет не о промывке мозгов и я не посылаю сигналов твоему подсознанию с целью сорвать твою свадьбу. Это просто музыка… Бетховена.
Умберто вставил диск в проигрыватель, и при первых же звуках музыки на его лице расцвела улыбка.
— Мне нравится, — признался он, устраиваясь поудобнее на диване. — Что это за пьеса?
— Соната фа минор, опус 2, № 1 — одна из визитных карточек Бетховена после его переезда в Вену. Это, несомненно, дань уважения Моцарту. Любой из современников Бетховена мгновенно понимал, что она вдохновлена симфонией соль минор KV 183, [2] творением Амадея. Хотя речь идет о сочинении молодого человека — к моменту создания сонаты Бетховену исполнилось двадцать четыре года и его мятежный дух еще не проявился во всей полноте, — эта соната меня восхищает, потому что в ней ярко выражен его высокомерный и вместе с тем притягательный характер. Бетховен появляется во дворце своего мецената, князя Лобковица, с музыкой, которая как бы говорит: «Я умею сочинять, как Моцарт, но пойду дальше, потому что я Людвиг ван Бетховен».
— Я и не знал, что Бетховен был задирой, — сказал Умберто, в очередной раз поразившись глубине музыкальных познаний друга.
— Да, был. Начать свою карьеру в Вене с этой сонаты означало… — Даниэль попытался подыскать сравнение вроде тех, что для большего педагогического эффекта приводил на занятиях со студентами. На это у него ушло не больше нескольких секунд. — Это как если бы профессиональный юморист решился рассказать анекдоты о войне аудитории, привыкшей к телесериалам. Бетховен вырастал в символических дуэлях с Моцартом и Гайдном и выходил из них победителем. В отличие от Брамса, первая симфония которого настолько тесно связана с бетховенским стилем — нередко ее даже называли «десятой», — что он четырнадцать лет не мог ее закончить: страх, что его будут сравнивать с «великим глухим», парализовал его творческие силы. Ты слышишь меня?
Умберто, разумеется, не слышал. Он впал в своего рода музыкальный транс, и Даниэль, рассудив, что выводить из него Умберто не то чтобы опасно, но явно некстати, решил потихоньку покинуть его дом, не потревожив задремавшего друга. Прежде чем закрыть дверь, он произнес, обращаясь не столько к Умберто, сколько к самому себе:
— Да будет тебе известно, что я всегда считал Кристину потрясающей девушкой.
Кабинет Дурана, подобно кабинетам всех начальников, имеющих возможность выбирать, располагался в верхней части здания, откуда открывался вид на парк. Попасть к нему можно было только через секретаршу, однако в обеденное время весь персонал отсутствовал, и двери были распахнуты настежь. Кому придет в голову грабить отделение музыковедения с самым маленьким на весь университет бюджетом?
Прежде чем пройти в кабинет начальника, Даниэль решил заглянуть в ближайший туалет, чтобы освежить лицо. Из-за самой встречи, а также из-за того, что Дуран решительно отказался сообщить по телефону причину, по которой он его вызывал, у Даниэля появились ненавистные ему симптомы волнения: учащенное сердцебиение и потливость. В последнее время он работал над книгой о Бетховене, пренебрегая расписанием занятий и злоупотребляя всеми ресурсами отделения, кроме денежных. Он опасался, что Дуран станет читать ему нотации или даже со всеми формальностями известит его об увольнении. Не исключал он и самого ужасного: Дуран сообщит ему, что из-за сокращения бюджета это жалкое отделение решено упразднить.