– Слушай, ты!.. – заорал Эссиорх.
– Да, слушаю… – немедленно отозвался Корнелий и захлопал глазами.
Увеличенные стеклами очков, его глаза казались жалобными, как у раненой лани. Новому связному это было хорошо известно. Когда было нужно, он использовал свою беспомощность, как кастет в подворотне.
Вот и сейчас, стоило Эссиорху заглянуть ему в глаза, как он сдался. Злиться на Корнелия было бессмысленно. Все равно что кричать на большую собаку, которая поставила ему на грудь грязные лапы.
– Ты ляжешь на кровати, – проворчал он.
– Но она же твоя! Нет-нет-нет, не уговаривай! Я лягу на полу! На голом холодном полу! – благородно отказался Корнелий, что не помешало ему немедленно плюхнуться на кровать и туда же забросить чемодан.
– У меня есть еще диван, – сказал Эссиорх и отправился поднимать стеллаж.
* * *
В ближайшие сутки ему предстояло узнать о Корнелии массу неожиданного. Например, что новый связной боится темноты. В Эдеме полного мрака нет никогда и нигде, даже ночью. Другое неприятное открытие было связано с тем, что Корнелий болтал не переставая. Не болтал он только, когда ржал, а ржал очень громко, топая ногами и стуча по стенам. Дважды к ним приходил сосед снизу, чтобы спросить, не нужна ли врачебная помощь. Причем второй раз он явился с топориком для разделки мяса.
– Знаешь кодировку т9 на телефоне? Которая сама угадывает слова? – лепетал Корнелий, ухитрившийся еще в Эдеме ознакомиться с земными реалиями.
– Ну.
– Первый вариант слова «воля» знаешь какой? «Боль». Наша жизнь – одна сплошная боль.
– Я почему-то так сразу и подумал, – говорил Эссиорх, созерцая розовощекого Корнелия, чья жизнь, вне всякого сомнения, была одной сплошной болью.
Еще одно открытие – перед сном Корнелий два часа играл на флейте, причем не маголодии, а нечто невообразимое собственного сочинения. При этом у всех присутствующих в лице одного несчастного Эссиорха вымогалось непрерывное восхищение.
И, наконец, самая потрясающая новость: у Корнелия оказалась пижама с розовыми слониками. Из коротких брючин и рукавов торчали его непропорционально длинные худые конечности. Где-то в вышине поблескивали очки. Корнелий не снимал их и ночью, чтобы смотреть цветные сны.
Эссиорх, когда увидел эту пижаму, едва не свалился со своего неудачливого дивана, пахнущего табаком и многократно пролитым на него супом из пакетиков. У дивана было только три ножки. Четвертой блудной ножкой служил русско-греческий словарь тысяча девятьсот дремучего года издания. По всем признакам, до Эссиорха диван долго был прописан в общежитии МГУ.
– Слушай, – сказал Эссиорх. – По земному счету тебе лет двадцать. В двадцать лет нельзя носить пижаму со слониками.
– А с кем можно? – немедленно осведомился Корнелий.
Эссиорх затруднился ответить. На другой же день он вообще перестал обращать на что-либо внимание.
– Я оторвал душ! Это ничего? – доносилось из ванной.
Еще вчера Эссиорх подскочил бы, а сегодня уже привык и только скорбно смотрел на потолок.
– Ничего. Это третий шланг за год. И второй смеситель. Уверен, что существует мировой заговор производителей быстроломающихся товаров.
– Заговор? – восторженно переспросил Корнелий.
– Да. Чем чаще шланги рвутся, тем чаще покупаешь новые. Заводы работают, помойки тоже трудятся. Мировая экономика развивается.
Вместе с Корнелием Эссиорх таскался по городу. Корнелий забредал в самые скучные музеи, например, в музей свиноводства или пожарного дела, осматривал их от первого зала до последнего и неуклонно заявлял, что ему не понравилось. Эссиорх уже едва переставлял ноги.
Попутно Корнелий выискивал на улицах Москвы суккубов и комиссионеров и обстреливал их маголодиями с упорством охотника, который пытается восполнить отсутствие меткости пулеметной пальбой. Парочку суккубов ему случайно удалось подстрелить, однако комиссионеры явно глумились над ним, неожиданно выглядывая из канализационных решеток, водосточных труб и дамских сумочек.
– Ну и где этот жалкий Арей? Боится меня, прячется? – спрашивал Корнелий трижды в день.
Эссиорх отмалчивался.
«О небо! Зачем ты послало мне этого психа?» – думал он. Хранитель не мог найти даже пяти минут, чтобы увидеть Улиту. Не тащить же с собой в резиденцию мрака этого восторженного воителя, которого там сразу прикончат?
Самое ужасное, что Корнелий и не думал отдыхать. Если он и ложился спать, то лишь затем, чтобы надеть свою кошмарную пижаму и вскочить уже через час в зашкаливающе бодром настроении.
– Не мешай мне отдыхать! – рычал Эссиорх.
– Конечно-конечно, старичок! У тебя уже не те годы! – соглашался Корнелий.
Хранитель яростно сопел.
На третий день с утра вконец измотанный Эссиорх все же попытался задремать на своем прокрустовом диванчике и тотчас понял, что его трясут.
– Чего тебе? – спросил он, не открывая глаз.
– Я забыл. У меня для тебя срочное послание от Троила! – сказал Корнелий.
Эссиорх рывком сел на диване, который воспользовался неосторожным движением, чтобы сложиться и катапультировать хранителя. Эссиорх схватил Корнелия за ногу и рывком сдернул его на пол.
– Какое послание? Давай его сюда!
Корнелий замотал головой.
– Ты не понял! Троил опасался, что меня могут перехватить. Это секретное устное послание. Слушать будешь?
– Валяй!
Корнелий выпрямился, уставился в потолок и внезапно произнес глубоким голосом Троила:
«Эссиорх, я посылаю к тебе моего племянника. Присмотри за ним. Он неплохой парень, хотя малость без… Ну, в общем, тра-ля-ля-ля-ля…
– Троил так и передавал: «тра-ля-ля-ля-ля»? – уточнил Эссиорх.
Корнелий немного смутился.
– Это так, семейные разборки. Тебе будет неинтересно, старичок!.. Слушай дальше: «Нам стало известно, что мрак готовит что-то против Дафны. Подробности пока неизвестны, но береги ее неусыпно. Не оставляй ни на минуту. Да пребудет с тобой свет».
– Все? – спросил Эссиорх подозрительно спокойным голосом.
– Слово в слово! Ну за исключением семейного! – заверил его Корнелий.