А что? На тридцать драконов можно коня купить – пусть старик Гром отдыхает в дороге. Десять драконов – тоже неплохо; будут Эгу доспехи, а Дунку – настоящий рыцарский шатер с деревом и падучей звездой. И гусь жареный, и окорок, и пирог с голубями.
– Победители еще и выкуп возьмут, – заметил сир Утор, выскребая из буханки собственную хлебную миску, – а зрители, говорят, об заклад будут биться. Сам лорд Батервелл не любитель, но кое-кто из гостей не прочь поставить хорошие денежки.
Тут на галерее затрубили фанфары, и вошел Амброз Батервелл с молодой женой. Все встали. Новобрачные шли рука об руку по узорному мирийскому ковру; молодой было пятнадцать, и она едва расцвела, лорду-мужу стукнуло пятьдесят, и он только что овдовел. Она была розовая, он серый. За ней волочился свадебный плащ в белых, зеленых и желтых полосах – тяжело ей, должно быть, в такую жару, посочувствовал Дунк. И муж ей достался тяжелый, вислощекий, с реденькими волосенками.
Следом шествовал с маленьким сыном отец невесты, лорд Фрей с Переправы – поджарый, наряд в голубых и серых тонах. У четырехлетнего наследника начисто отсутствовал подбородок, зато соплей было хоть отбавляй. Далее следовали лорды Костейн и Рисли с женами, дочерьми лорда Батервелла от первого брака. За ними шли лорды Пек, Смолвуд, Шоуни; дома не столь знатные и рыцари-землевладельцы замыкали процессию. Среди них Дунк разглядел Джона Скрипача и Алина Кокшо – последний явно успел приложиться к чарке еще до начала пира.
Высокий стол заполнился не менее плотно, чем нижний. Молодых ждал двойной трон из позолоченного дуба с пуховыми подушками на сиденье, прочие рассаживались по креслам с резными подлокотниками. На стропилах позади них висели огромнейшие знамена: две башни Фреев и волнистые полосы Батервеллов.
– За короля! – провозгласил первый тост лорд Фрей. Сир Глендон поднял свою чашу так, чтобы она оказалась над тазом для омовения рук. Дунк чокнулся с ним, с сиром Утором и остальными. – За нашего гостеприимного хозяина лорда Батервелла, – продолжал Фрей. – Да ниспошлет ему Отец долгую жизнь и множество сыновей.
Гости снова выпили.
– За молодую леди Батервелл, мою дорогую дочь! Да ниспошлет ей Матерь плодородие. Смотри же, дитя, хорошенько сбей масло сегодняшней ночью и подари мне внука до конца года, а лучше двух.
По чертогу прокатился смех. Густое красное вино само лилось в горло.
– А теперь выпьем за королевского десницу Бриндена Риверса, да ведет его лампада Старицы по пути мудрости. – На помосте выпили, сир Глендон опрокинул свою чашу на пол.
– Что ж добро-то переводить, – упрекнул его Мейнард Пламм.
– Я не пью за тех, кто проливает родную кровь. Красный Ворон – колдун и бастард.
– Родился бастардом, – мягко поправил сир Утор, – но августейший отец перед смертью признал его. – Он, сир Мейнард и еще многие выпили за десницу, но многие другие не пили или выливали вино по примеру Болла. Дунк тоже выпил, хотя и без особой охоты. Сколько глаз у Красного Ворона? Тысяча и еще один. Другие лорды тоже провозглашали здравицы. Выпили за молодого лорда Талли, сюзерена Батервеллов – он под благовидным предлогом не приехал на свадьбу; за Лео Длинного Шипа, лорда Хайгарденского – он, по слухам, прихварывал; помянули павших – за них Дунк выпил охотно.
Последним встал Джон Скрипач.
– За моих отважных братьев! Я знаю, этим вечером они улыбаются.
Дунку не хотелось напиваться перед завтрашним турниром, но чаши исправно наполнялись после каждого тоста, да и жажда в нем пробудилась. «От чаши вина или рога с элем никогда не отказывайся, – сказал ему как-то сир Арлан. – Кто знает, когда тебе еще поднесут». Кроме того, не выпить за здоровье новобрачных было бы неучтиво, а за короля и его десницу просто опасно – вон сколько глаз вокруг.
Тост Скрипача, к счастью, оказался последним. Лорд Батервелл, поднявшись, поблагодарил всех пришедших и объявил на завтра турнир.
– А теперь, – произнес он далее, – начнем пировать!
На высокий стол подали молочного поросенка, зажаренного павлина в перьях, щуку в толченом миндале. Ниже соли поросенка заменяла соленая свинина, вымоченная в миндальном молоке и приправленная перцем, а павлина – подрумяненные каплуны с начинкой из лука, трав и грибов. Вместо щуки внизу ели белую треску в хрустящем тесте с густой подливкой – Дунк не понял, из чего она состоит. Подавались еще разварной горох, репа с маслом, морковь с медом и сыр, пахнущий как Беннис Бурый Щит. Дунк ел вволю; не зная, чем угощают Эга во дворе, он на всякий случай спрятал под плащ половину каплуна, пару краюшек хлеба и немного пахучего сыра.
Под скрипки и волынки начали толковать о турнире.
– Сир Франклин Фрей известен на Зеленом Зубце, – говорил Утор Андерлиф, хорошо знавший местных героев. – Вон он, дядя невесты, на помосте сидит. Лукаса Нейланда из Ведьминой Трясины тоже надо принять в расчет, и сира Мортимера Боггса с мыса Раздвоенный Коготь. Все остальные не представляют никакого интереса: домашние рыцари да деревенские силачи. Из этих лучшие Кирби Пимм и Галтри Зеленый – но зять лорда Батервелла, Черный Том Хедль, их легко одолеет. Он получил в жены старшую дочь его милости, убив трех соперников, а однажды вышиб из седла самого лорда Ланнистера.
– Неужто молодого Тибольта? – подивился сир Мейнард.
– Нет, Седого Льва, что по весне умер. – Так говорили обо всех, кого унесла весенняя горячка: по весне умерли десятки тысяч человек, в том числе король и два молодых принца.
– Не забудьте и сира Теомора Бульвера, – заметил сир Кайл. – Старый Бык убил сорок человек на Багряном Поле.
– Его слава осталась в прошлом, – не согласился сир Мейнард. – Посмотрите на него: за шестьдесят, весь жиром оброс, правый глаз все равно что незрячий.
– Не ломайте голову над тем, кто победит на турнире, – сказал кто-то позади Дунка. – Вот он я, сиры: любуйтесь.
За Дунком, улыбаясь, стоял сир Джон Скрипач. Прорезные рукава его белого шелкового дублета, подбитые красным атласом, падали ниже колен, тяжелую серебряную цепь на груди унизывали темные аметисты под цвет его глаз. Стоила эта цепь примерно столько же, сколько все имущество Дунка.
Вино окрасило щеки сира Глендона и воспламенило его прыщи.
– Кто вы такой, чтобы так похваляться?
– Меня зовут Джон Скрипач.
– Музыкант или воин?
– Я неплохо владею и копьем, и смычком. На каждой свадьбе нужен певец, на каждом турнире – таинственный рыцарь. Можно мне сесть вместе с вами? Батервелл был настолько великодушен, что усадил меня за высокий стол, но такие же, как я, межевые рыцари мне гораздо милее пухлых леди и старых лордов. – Скрипач хлопнул Дунка по плечу. – Будьте так добры, сир Дункан, подвиньтесь.
Дунк потеснился, сказав:
– Опоздали, сир, мы все уже съели.
– Не беда. Дорогу на кухню Батервелла я знаю, а вино, полагаю, у вас осталось? – От Скрипача пахло лимонами, апельсинами и еще чем-то – мускатным орехом, что ли: в заморских пряностях Дунк не очень-то смыслил.