Ищущий да обрящет.
«Идиоты, суки, замочили парня! Я видел только сообщение в новостях про убийство армянского парня на Лиговке, мне и этого хватило. Млять, дошлялись по улицам, пырнуть человека ножичком не стоит сильного напряга. Снова американцы виноваты? Поэтому наше телевидение пытается их переплюнуть и снимать как можно больше крови и убийств на один метр пленки. ЗАЕБАЛИ ВАШИ УБИЙСТВА, ЗАЕБАЛА ВАША КРОВЬ, хочется чего-нибудь светлого, теплого, доброго. ЗАЕБАЛО восхваление национального пьянства, алкоголизма и разгильдяйства. У меня просто обрезки волос на голове становятся дыбом.
Виновато государство, потому что развалило всю систему молодежных организаций, повторюсь, не американцы развалили, а МБ1. Уже хватит считать себя великой нацией, вокруг которой так и вьются другие. НЕТУ ЭТОГО. НЕЕЕ-ТУУУ».
А дальше стоял требуемый счетчик посещений: «1632 прочтено».
— Та-ак, — Стыров побагровел. — Пока я дальше эти сказки Шахерезады читаю, ты подумай, как мне это объяснить. — Он двинул листок к Петренко.
«Позавчера бонхеды, вооруженные ножами и бейсбольными битами, напали на наш экологический лагерь. Спящих людей жестоко избили, лагерь разгромили и сожгли. Илья дежурил у костра и встретил фашистов первым. Он был бойцом и погиб, защищая своих друзей и соратников от этих мразей. Он умер в больнице, не приходя в сознание. Илье было 26 лет. Скинхед, RASH. Мы не сомневаемся, что за тупоголовыми ублюдками стоят местные мусорки, без поддержки которых они бы на такое не отважились».
«Покойся с миром, Илья! В этой стране, где фашистам потворствует власть, ты бы точно угодил за решетку, как наши друзья-антифашисты Максим и Владислав, которым впаяли по три года за драку с бонхедами. Боны, по наущению ментов, настрочили заявление, и вместо того чтобы наказать бонов, засудили антифашистов! Это в стране, которая свернула голову Гитлеру. Больно и стыдно. Говорю всем, кто еще не двинулся от кремлевской пропаганды: думай головой, а не ботинком! Мочи фашню!»
«Яроссиянин, мулат. Моя мама русская, папа африканец. Я никогда не был за границей. Кто я такой? Для расистов и скинов — черножопый, для тех, кто меня знает, я настоящий русский, подобно Пушкину, патриот, носитель культуры. Москва — мой родной город, НИЧЕГО ДРУГОГО У МЕНЯ ПРОСТО НЕТ. Моя мама и все ее родственники в нескольких поколениях москвичи и русские, но мне это не помогает: меня били и резали, ведь скинам все равно, русский я или нет».
«Нацисты — нелюди. Низшее звено в цепи эволюции. Кто тут русский? В Москве 5 процентов коренных жителей, в России половина имеет монгольские, татарские, киргизские, казахские, белорусские, украинские (куда же без них), еврейские и так далее корни. Сотни лет жили в мире, а теперь какие-то сопливые подонки решают, кто достоин жить, а кто — нет. Идеология, млять! В сорок первом таких «идеологов» мой незабвенный дедушка оставлял в сыром торфе гнить…»
«Скины — это психически больные люди. По сути, они не знают, с кем борются… Им просто нечем занять себя, а власть это использует в своих целях».
«Ненавидеть можно отдельного человека. Можно государство. Можно даже общество или организацию. Но ненавидеть народ? Это все равно что какой-нибудь чукча тебя острогой проткнет за то, что вы его землю завоевали. Полный бред».
И тут тоже был обозначен счетчик прочтений — 2011.
— Так.. — Стыров отодвинул бумаги. — Ну, излагай, старший лейтенант. Пока — старший.
— Не понял, товарищ полковник, — покраснел Петренко. — Это не наше! Сами понимаете.
— Я-то понимаю, а вот ты, похоже, не очень. Авторы известны?
— Ищем. С таким постами, сами знаете, с домашних компов не выходят. Из интернет-клубов, кафе. Как найдешь?
— А почему все это до сих пор в открытом доступе?
— Так форумы же, пиши что хочешь. Была бы у нас законодательная база, тогда бы мы любого к ногтю, а так…
— Потому и нет законодательной базы, что в стране черт знает что творится. Где там твои хакерышмакеры? Сайты Пентагона пацаны взламывают, а мы у себя в городе навести порядок не можем?
— Да это и не питерские сайты, товарищ полковник! Московские!
— А компромат — питерский? Ловко! Может, мне тебя в столицу послать? Сам же говорил, нет разницы, откуда сайты крушить.
— Даете добро — сделаем, — мрачно буркнул Петренко. — Только бесполезное это занятие.
— Почему же? — ехидно осведомился Стыров.
— Да потому что новый хай поднимется, нас же и обвинят.
— А ты сделай так, чтоб не нас обвинили.
Дальше шли распечатки со скинхедовскими призывами «мочить чурок», подробные рассказы об акциях, хвастовство победами над инородцами. По количеству последний блок значительно превосходил предыдущие.
— Это что, все за последний месяц?
— Как с ума посходили, — пожал плечами Петренко.
— А потом мы все вместе удивляемся: чего это Запад нас и в хвост и в гриву?…
— Да это вообще, может, сетевые скины.
— Кто-кто? — насторожился Стыров. — Что за новая поросль у нас образовалась?
— Да я вам докладывал, когда дело Ропцева обсуждали, ну, того, который в синагоге погром учинил. Сетевики — это и не скины вовсе, а так, мечтатели. Сидят у компов и выдумывают себе всякие подвиги. Типа, крутые, типа, каждый день чурок мочат, а на самом деле инвалиды убогие. Как Ропцев. Ну, какой он скинхед? Полудебил, да еще слепой на один глаз.
— Ну да, — кивнул Стыров. — Мы на этих, как ты говоришь, сетевиков плюем с высокой колокольни. А они, нахваставшись в Интернете, выходят на улицы. Хорошо, если синагогу крушат, а если в Смольный прорвутся?
— Да кто их туда пустит? — вздохнул Петренко. — А хорошо было бы… а еще лучше — сразу в Госдуму или в Кремль!
— Размечтался! — осадил его начальник. — Иди работай. Нужна помощь москвичей — организуем. Но чтобы этого говна, — он брезгливо указал на разбросанные по столу листки, — я больше не видал!
Интернет был постоянной больной мозолью полковника, как, впрочем, и многих, вернее, подавляющего большинства его коллег. С одной стороны, конечно, он открывал потрясающие возможности, но с другой… Насколько было бы проще и спокойнее работать, если б не существовало этой Всемирной паутины!
Как там у коллеги Скалозуба? «Уж коли зло пресечь, собрать все книги бы да сжечь!» Эх, брат полковник, вздохнул Стыров, что бы ты интересно сказал по поводу Интернета?
Кстати, насчет Смольного и Госдумы мысль Петренко очень здрава. Очень. Кто знает, не придется ли воспользоваться?
В верхнюю часть окна, прозрачную, в отличие от всей остальной, матовой, видны корявая голая ветка какого-то дерева и кусок неба. Ветка — черная. Небо — серое. Сколько Ваня в окно ни смотрит, картинка не меняется. Будто на грязном, мятом клочке бумаги кто-то пробовал расписать засохшую пасту шариковой ручки, чиркал-чиркал, наконец добился, чтоб проявился цвет, и на радости размахнулся через весь лист вот этим рваным зигзагом.