Решение зависит от расстояния, внезапно понял Марк.
Знаком подозвав Ачкохтли, он активировал голосферу коммуникатора, вызвав изображение местности, зафиксированное камерами бота. У вождя вырвался вздох изумления. Острозубый со страхом прикоснулся к объемной картинке и, не ощутив под пальцами ничего, кроме воздуха, вскричал:
– Итлачиаякуе!
Марк с досадой поморщился. Сделал вид, что сгребает в охапку весь лагерь, топнул ногой: «Мы здесь!» – и ткнул пальцем в сферу, отметив соответствующую точку. Затем указал на хижины, нарисованные вождем, на сферу и изобразил вопрос: «Покажи, где твоя деревня?» Ачкохтли не понял. Он переводил завороженный взгляд с Марка на сферу и обратно. Пришлось «объяснения» повторить, пробуя разные жесты и отчаянно гримасничая.
Марк дивился собственному терпению.
Наконец до вождя дошло. Он внимательней вгляделся в изображение, цокая языком. Судя по реакции, острозубый начал узнавать местность. Все еще с заметной опаской он сунул палец в сферу и, постепенно обретая уверенность, повел им вдоль кромки джунглей, мимо болота, через ниточки ручьев. Остановился – и с силой вдавил палец в глубину карты:
– Ятль!
Рассмеявшись, Марк включил масштабирующую сетку. По прямой – чуть больше пяти километров. Но прямых путей через джунгли и болота не бывает. Плюс пересеченная местность, топкая почва… Два с половиной часа, если отметить маршрут в навигаторе и приноровиться к рельефу. До пяти часов на дорогу туда и обратно. Если выходить на заре и возвращаться на закате, наскоро перекусывая консервами прямо в боте… Нормально! За трое суток управимся.
– Идем в деревню! – скомандовал Марк. – Подъем!
IV
Картинка шла рваная, дерганая. В голосфере рябило от помех – словно в открытом космосе, вопреки всем физическим законам, шел снег. Борт «Дикаря» провалился назад и вверх, вокруг распахнулась голодная тьма. Звезд не было видно из-за помех, лишь отблескивал корпус проклятой лайбы, да наплывал снизу бок негостеприимной планеты – бело-голубой с прозеленью.
– Командир?
Марк был уверен, что выбрался из хижины без единого звука. Ночь, объявшую деревню, можно было резать ножом и раскладывать по тарелкам, как паюсную черную икру с Сеченя. Тем не менее, Жгун ощутил чужое присутствие – и безошибочно определил, кто именно решил составить ему компанию.
– Я, – шепотом отозвался Марк. – Откуда у вас эта запись?
– С бортового компа в боте скачал. Вот, пересматриваю, чтоб не забыть. Они тут такие приветливые, мать их, такие добренькие, что забываешь… Не беспокойтесь, командир, я вполглаза. По периметру все чисто. Один тузик в кустах прячется.
– Тузик?
– Ну, туземец. Шагах в двадцати, без оружия. Наблюдает, значит. Думает, его не видно!
Жгун ухмыльнулся, для ясности чиркнув ногтем под левой бровью. Имплантант, понял Марк. Фасеточный глазной имплантант с инфракрасным режимом. «Вполглаза» в устах Жгуна было не фигурой речи.
– Красную пакость видите, командир?
Планету в сфере окутывала пурпурная дымка – слабая, едва различимая. Оптический феномен? Поле? Не из-за него ли пошел вразнос двигун бота?!
– Куда вы смотрите, командир?
– На планету.
– Вообще-то я про ихнее корыто…
Жгун дал увеличение. Лайба рывком приблизилась, частично утратив резкость. Стало видно: туземный корабль окружен пурпурным ореолом, как и планета. Марк попытался вспомнить, не было ли ореола вокруг местного самолета.
Вроде, нет.
Ненависть, подумал Марк. Теперь я знаю, какого ты цвета, ненависть. Пурпур и чуть-чуть золота. Он вспомнил другую, невероятно далекую отсюда ночь: пряный воздух Ломбеджи, разговор с Белым Страусом, маркизом этнодицеи. «Почему бы вам не изнасиловать одну из пленниц? – спросил Якоб Ван дер Меер. И минутой позже развил мысль: – Свобода делает меня равным вам. Плен превращает ломбеджийку в ботву. Клеймение превратит ее в раба. Во всех трех случаях ваше отношение к объекту будет принципиально разным. Вы не в силах это изменить. Эволюция научила вас видеть в человеке раба, но лишила возможности видеть в рабе человека…»
Нет, ответил Марк. Нет, господин Ван дер Меер, не думаю. Вождь Ачкохтли радушен, его соплеменники лучатся гостеприимством. Я вижу их дружелюбие, радуюсь этому, ценю удачно подвернувшийся случай. И все равно вокруг каждого туземца я вижу пурпурный ореол ненависти. Моей ненависти к ним. Да, они – дикари, не имеющие отношения к убийственной лайбе. Ну и что?! На орбите кружатся обломки «Дикаря». Плывут в безвоздушном, безводном море трупы экипажа – обугленные, смерзшиеся в ледышки. Для меня виноваты все, кого я встречу здесь. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Человек, ботва, раб – я буду его ненавидеть в любой форме существования, что бы ни говорила наша эволюция и ваша теория, господин Ван дер Меер…
Вы слышите меня, маркиз?
Лагерь свернули за полчаса. Взяли с собой лишь самое необходимое: запас воды и продуктов на три дня, медикаменты, оружие, боеприпасы, пищевые анализаторы, диагностический блок. Остальное загрузили в бот. Туземцы с готовностью вызвались помочь. Вместе с либурнариями таскали ящики и контейнеры, сгорая от любопытства, рассматривали внутренности «патлана акалли». Руками, слава Космосу, ничего не трогали.
Все бы дикари так себя вели!
Марк проверил исправность запорных механизмов, переключился на дистанционное управление с коммуникатора, и десантная аппарель встала на место, превратившись в одно целое с корпусом бота. Либурнарии по очереди приложили ладони к внешнему идентификатору. Марк зафиксировал допуск каждого. Теперь кроме них четверых никто внутрь не войдет. «Рука мертвеца» тоже не сработает – папиллярный идентификатор бота оснащен системой биометрии. Чтобы попасть в бот, либурнарий должен быть жив.
– Мы готовы, – сказал Марк острозубому. – Веди.
Ачкохтли понял: не слова – интонацию.
Тускнея и раздуваясь – огненная жаба в брачный период – солнце валилось за горы, изнемогая под собственным весом. Небо, как и вчера, затянуло мутное марево. Казалось, оно целиком состоит из кусачей мошкары. Репелленты на здешних кровососов не действовали. Лишь дешевая вудунская «черута», которую с молчаливого согласия Марка закурил на ходу Змей, заставила отпрянуть зудящее облако гнуса.
Беспамятного Скока несли впереди, как короля. Рядом с носильщиками вприпрыжку бежал молоденький туземец, усердно орудуя веткой-опахалом. Чувствовалось, что парень горд доверенной ему честью, что он переполнен этой гордостью до краев и теперь знает, о чем будет рассказывать внукам в старости.
В деревню вошли уже в сумерках.
– Это не оптический феномен. Космос. Вакуум. Ни преломления, ни рассеяния…
– Защитное поле?
– Похоже.
– Бред! Тузики едва вышли в космос! Откуда у них защитное поле?!