– А мусор как же? – поинтересовался Косарев.
– С мусором, понятно, нужно было что-то делать. – Володя затянулся в последний раз и кинул окурок в открытый люк. – Поначалу хотели все на своем месте оставить. Засыпать мусорные завалы песком, выровнять, затем чернозема привезти, деревьев, кустиков, травки понасадить и среди всего этого благолепия начать строительство. Но какой-то из комитетов этот проект утверждать отказался напрочь. Тогда решили мусор убрать.
– И куда же убрали залежи мусора, накопившегося за сто лет? – удивился Косарев.
– Вот то-то и оно, что некуда оказалось, – кивнул Володя. – Но строители техники понагнали и небольшую площадку на краю свалки все-таки расчистили. Видно, задумка у них была такая: сначала пару-тройку домов на краю свалки построим, квартиры продадим, вот и будут деньги на то, чтобы новую площадку под строительство расчистить. А вот не получилось! – Володя хлестко ударил ладонью о ладонь. – Поначалу-то вроде как все нормально двигалось. Даже автобусный маршрут к строящемуся микрорайону протянули. Но когда первый дом уже был закончен и два других кверху тянуться начали, вышла у фирмачей какая-то затыка. В чем там дело было, точно не знаю. Кто-то говорит, что строительная фирма подзалетела на каких-то финансовых махинациях, и хозяева ее вместе с деньжатами быстренько за кордон слиняли. По другой версии, строительство Госсанэпидемнадзор запретил. Вроде как нашли на месте свалки какую-то гадость, с человеческой жизнью несовместимую. Но лично я думаю, что ерунда все это. Были бы у фирмы деньги, так и до врачей бы им никакого дела не было. Одним словом, весь Тринадцатый микрорайон – это один новенький девятиэтажный дом и два незаконченных каркаса. Которые, скорее всего, никто уже достраивать не станет, потому что по решению городских властей с завтрашнего дня даже автобус туда ходить не будет. Мой рейс сегодня последний был. И вот, надо же, так вляпался.
Последнюю фразу Володя произнес не с обидой, не с горечью, не с досадой даже, а совершенно спокойно, просто констатируя факт. Ну, вляпался, мол, и вляпался – с кем не бывает?
У Косарева мысль работала в ином направлении.
– Но если здесь никто не живет, значит, и помочь нам никто не сможет. – Сергей вновь почувствовал признаки приближающейся паники, которые почти сошли на нет, пока он слушал Володин рассказ. – А если так, – произнес он совсем уж упавшим голосом, – значит, мы утонем в жидкой горячей грязи.
Ужасная перспектива, что и говорить.
Сергей прикрыл глаза, пытаясь мысленным взором углядеть золотистый пляж с набегающими на песок прозрачными синими волнами. Но даже с опущенными веками он видел вокруг себя только грязь. Черную, вонючую, горячую – почему, черт возьми, она еще и горячая? – грязь.
– Нет, люди здесь живут, – спокойно возразил ему Володя. – Их просто немного, человек двадцать. Все больше пожилые – спят уже давно. Зато просыпаются рано.
– И что же, мы с утра пораньше орать начнем?
– Посмотрим. Может, кто из дома выйдет. Тогда и орать не придется.
Какое-то время они сидели молча.
Володя снова закурил. Предложил сигарету Сергею. Но Косарев отказался. Он вот уже год, как бросил курить, и пока не видел достаточно веской причины начинать это дело заново.
– Сколько времени? – спросил Косарев.
Володя щелкнул зажигалкой и посмотрел на часы:
– Половина третьего.
– А что за бортом?
Володя приподнялся и наклонился над люком.
– Прибывает, – сказал он. – Но медленно. Если будет продолжаться в том же темпе, до утра дотянем.
– Должно же быть у этой ямы дно, – буркнул Сергей.
– Должно, – согласился Володя. – Но может и не оказаться.
– Это как же? – не понял Косарев.
– Откуда здесь взялась эта яма?
– Не знаю.
– Ну вот.
Что означало это «вот», Сергей не понял. Но решил не уточнять.
Володя и сам не знал ответа на свой вопрос. Но от природы ему был свойствен оптимистичный взгляд на все, что происходило вокруг. Еще в детстве, когда он расстраивался по поводу полученных в школе плохих отметок, дед говорил ему: «Запомни, Вовка, если расстраиваться из-за всякой ерунды, то эдак свихнуться можно». После чего дед поднимал кривой указательный палец с пожелтевшим от табака ногтем и многозначительно изрекал: «Мир устроен сикось-накось». Тогда Володя еще не понимал, что такое «сикось-накось», но дедова философия ему нравилась, потому что была проста и могла объяснить практически все, включая законы дарвинизма, теорию относительности Эйнштейна и принцип Паули. А со временем он и сам смог убедиться в том, насколько прав был дед в своих выводах по поводу основ мироздания.
– Ты сам-то по какой нужде к нам прибыл? – спросил Володя у грустно притихшего товарища по несчастью.
– В командировку, – ответил Сергей, не поднимая головы. – Всего на один день.
– В командировку, говоришь. – Володя озадаченно потер подбородок. – А что за дело, если не секрет?
– Да какой там секрет, – вяло махнул рукой Косарев. – Я в проектном бюро работаю. Привез документацию, которую мы для вашей фабрики подготовили. «Главстальнефтьбумпластик» – знаешь такую?
– А как же! Это у нас главное предприятие в городе. Вернее, последнее из тех, что осталось.
– Слушай, – Сергей решил задать вопрос, который интересовал его с тех самых пор, как он побывал на фабрике, – а что эта ваша «Главстальнефтьбумпластик» выпускает?
Володя озадаченно поскреб в затылке. Вопрос оказался совсем не так прост, как полагал Косарев.
– Понятия не имею, – покачал головой Володя. – Даже не задумывался никогда над этим. Но раз работает, значит, что-то же выпускает. Верно?
– По-разному бывает, – ушел от прямого ответа Косарев.
Ему-то как раз доводилось видеть огромнейшие предприятия, которые работали на полную катушку, скрипя, гремя и коптя небо дымом, но при этом ничего не выдавая на выходе. Какой в этом был смысл? А никакого. Ну почему, скажите на милость, во всем нужно непременно искать какой-то смысл? Вот птаха села на ветку и зачирикала. С чего бы вдруг? А просто так!
Темы для разговоров между двумя незнакомыми людьми, волею случая оказавшимися вместе, исчерпались. Можно было, конечно, поговорить о погоде, но это было бы уже слишком. Все равно что обсуждать меню ресторана «Пекин», находясь одиннадцатые сутки после кораблекрушения на плоту в открытом океане, без руля и ветрил, и даже без компаса.
Володя еще время от времени курил, а Сергею так и вовсе нечем было заняться. Если бы у него была зажигалка, он мог бы заглядывать в люк, чтобы проверять, высоко ли поднялся уровень затопившей автобус грязи. Но зажигалка была у Володи, и он каждый раз, прикурив, глядел вниз. Обычно после этого он ничего не говорил. А Сергей ни о чем не спрашивал. Таким образом можно было поддерживать иллюзию неизменности «статус-кво».