Володя уже начал было подумывать о том, что нужно бы облечь все эти мысли в словесную форму, дабы не оказались они безвозвратно утраченными. Но тут вернулся Гелий Петрович вместе с Кузякиным. А с ними и Семен Семенович Поперекин, который оказался рядом, когда Изюмов рассказывал Игорю Петровичу о загадочной находке. Само собой, краевед, ботаник, естествоиспытатель и бывший преподаватель природоведения в младших классах не смог отказать себе в праве взглянуть на феномен. И, надо сказать, увиденное превзошло все его самые смелые ожидания.
– Мы вступили в контакт с Неведомым! – загадочно и тихо сообщил Семен Семенович. – Мы стоим на пороге Непознанного! На нас взирает сама… само…
Тут он запнулся, не зная, что сказать. Вселенная – банально, Мироздание – напыщенно, просто Тьма – избито… В конце концов, каждый сам мог решить, что именно взирало на него из темных глубин Неведомого. Для себя же Поперекин решил оставить этот вопрос открытым. Временно. До выяснения дальнейших обстоятельств дела. В том, что что-то еще непременно произойдет, Семен Семенович не сомневался ни секунды. А как же иначе?
Забравшись в бумажный кокон, Игорь Петрович приблизился к черному пятну и присел возле него на корточки. Посидев так с полминуты, неподвижно и в задумчивости, он провел раскрытой ладонью над «амебой» и тихо произнес:
– Мрак кромешный.
Что он хотел этим сказать, никто не понял. Поэтому все молча ждали продолжения.
По гладкой округлой стене беззвучно пробежал длинноногий паук. На секунду замерев на краю черного пятна, он вдруг подпрыгнул и упал едва ли не в самую его середину.
– Видали? – воскликнул Володя.
Вопрос был глупый. Все, конечно же, видели, что произошло.
– Куда это он? – спросил Олег Игоревич.
Он вглядывался в центр темного пятна, как будто ждал, что паук выпрыгнет оттуда.
– На базу отправился, – ответил Гелий Петрович.
– А где она, база эта?
На этот вопрос ответа ни у кого не оказалось.
К дыре, ведущей в никуда, подбежал еще один паук. Так же, как и первый, он подпрыгнул и исчез, едва коснувшись темной поверхности. Хотя, быть может, это и не поверхность была вовсе, а лишь пустота. Настолько пустая, что за ней вообще ничего не было. Подумав об этом, Сергей зябко повел плечами. Не по себе становилось, и по спине пробегал холодок, стоило только попытаться представить себе такое.
Остальные тоже ощущали нечто подобное. Только каждый по-своему это истолковывал.
– А вам не кажется, что из этой дыры сквозит? – спросил у всех присутствующих Гелий Петрович.
Говорил он нарочито бодро. Что, впрочем, никого не могло обмануть. Все давно уже знали, что, если Изюмов разыгрывает из себя бодрячка, значит, на самом деле ему не по себе. Причем здорово не по себе.
– Не нравится мне это, – почесал небритую щеку Олег Игоревич. Он, единственный из всех, так и не забрался в круглую камеру, а наблюдал за происходящим, выглядывая из прохода. – Ох не нравится, братцы!
– Почему, Олег Игоревич? – посмотрел на него Володя.
– Почему?.. – Самсонов перестал скрести щеку и принялся оглаживать пальцами подбородок. – Сам не пойму… Потому и не нравится… – Он взмахнул рукой, как плетью. – Что это, вообще, за дырка такая?.. А?..
Выглядело это так, как будто Олег Игоревич то ли сам пытался оправдаться, то ли всех остальных в чем-то обвинял.
Вот только в чем?
Непонятно.
– Мы стоим на пороге… – снова завел ту же самую песню Семен Семенович.
– Ох, заканчивай, уважаемый! – махнул на него рукой Гелий Петрович.
Поперекин посмотрел на Изюмова и улыбнулся. Умиротворенно и почти счастливо.
– Я как-то читал книгу Кастанеды. Так он именно об этом и писал.
– О чем «об этом»?
– О том, что мир вовсе не такой, каким мы его себе представляем.
– Знамо дело, не таков, – хмыкнул Самсонов. – Тоже мне, новость. Мы и без Кастанеды это знаем.
– Ты это серьезно? – несколько удивленно посмотрел на Олега Игоревича Семен Семенович.
– Ну да, – с искренней убежденностью кивнул Олег Игоревич. – Я, скажем, всю жизнь представлял себя боксером. Таким же крутым, агрессивным и напористым, как Майк Тайсон… Видал такого?
Семен Семенович утвердительно кивнул.
– Ну вот… Только не черным, разумеется. Но таким, чтобы, если что не по-моему, сразу – раз в глаз! – Олег Игоревич не очень умело изобразил хук справа. – И бицепсы чтобы так и играли! – Самсонов попытался поиграть имеющимися мускулами. – Но при этом чтобы физиономия была, как у Алена Делона!
– Ну, это ты хватил! – с сомнением протянул Гелий Петрович.
– Это почему же?
– Ты только представь себе Алена Делона с расквашенным носом!
– Так я бы никому не позволял себя по носу бить! Я же крут, как Тайсон!
– А летать, как Супермену, не хотелось? – поинтересовался Володя.
– Нет, – решительно отказался Олег Игоревич.
– Почему?
– В полете одежда помнется и прическа растреплется. Представь, Вовка, я – красивый, как Ален Делон, крутой и мускулистый, как Майк Тайсон, – совершаю посадку перед столиком открытого кафе, за которым ждет меня любовь всей моей жизни, а на мне мятый пиджак, жеваные штаны и на голове – сноп соломы.
– Это не совсем то, о чем писал Кастанеда, – решил все-таки заметить Семен Семенович.
– А я те про что? – улыбнулся ему Олег Игоревич. – Я те сразу сказал, что я Кастанеду не читал!
– Но мы же говорим про Кастанеду.
– Не, мы говорим про то, что мир не такой, каким мы его представляем. Поэтому-то я не Ален Делон и не Майк Тайсон. И даже не Супермен… Хотя голубое трико и гульфик – это, по-всякому, перебор.
Игорь Петрович, все это время сидевший на корточках и задумчиво взиравший на подвижное, будто живое, черное пятно, встал на ноги и ударил ладонью о ладонь. С таким видом, как будто хотел сказать этим жестом, что снимает с себя всякую ответственность за происходящее. Как Пилат, когда решил прилюдно руки вымыть.
– Что-то не так, Петрович? – мигом насторожился, почуяв неладное, Самсонов.
Все так же молча Кузякин развел руками.
– Да ты не молчи! – требовательно взмахнул рукой Олег Игоревич.
– А что я могу сказать? – грустно посмотрел на него Игорь Петрович. – Я понятия не имею, что это такое.
– Но какие-то соображения у тебя, однако ж, имеются? – Самсонов помахал растопыренной пятерней над головой.
Да так и замер в ожидании ответа, с рукой, вознесенной кверху.
– Я не знаю, что это такое, – отчетливо повторил Игорь Петрович.