– Откуда тогда здесь эта книга? – Камохин взмахнул брошюрой с горящим автобусом на обложке.
– Ну, я не знаю. – Взгляд Брейгеля метнулся по стенам, скользнул по потолку и упал на мертвеца. – Может быть, бомж притащил?
– Я вытащил ее из стены.
– Бамалама! – решил не продолжать кажущийся ему бессмысленным спор Брейгель. О чем тут было спорить, если достаточно было вверх посмотреть, чтобы убедиться, что они еще в самом начале пути. То бишь на самом дне этой клятой свалки. – Ну, и что это, по-твоему, значит?
– Это значит, что мы возле самой поверхности, – снова зачем-то тряхнул брошюрой Камохин. – А еще это значит, что в любую минуту сюда могут нагрянуть бомжи! Сваливать нужно, Ян!
– А как же чемоданы? – немного растерянно Брейгель указал большим пальцем на потолок.
– Забудь! – Камохин швырнул книжку «Путч» в конец коридора. – Теперь ясно, почему за нами вертолет не прилетел. И почему мы сами неделю блуждали по свалке в поисках выхода.
– ПВА, – хмыкнул Брейгель.
– Точно, – кивнул Камохин. – Пространственно-временная аномалия. Но закавыка в том, что образовалась-то она не одновременно с зоной. Поначалу ведь было все нормально. Вертолет доставил нас на место, потом улетел…
Камохин плавно провел рукой сначала в одну сторону, потом – в другую.
– А потом мы здесь застряли, – закончил Брейгель. – И если ты прав в том, что мы находимся возле самой поверхности, в то время как до нее еще лезть да лезть, то процесс идет по нарастающей.
– Или же мы оказались в самом центре этого пространственно-временного узла. – Камохин посмотрел на колено гигантской статуи и вдруг, безо всякой связи с предыдущим, сказал: – На фига они строят эту дуру?
Брейгель тоже посмотрел на статую.
– Может быть, это какой-то культ?
– Но почему-то именно вокруг нее пространство и время завязываются в узлы.
– Кстати, о времени. – Брейгель посмотрел на часы. – По моим часам, прошло пять с половиной минут с того момента, как мы оставили ребят внизу, а сами начали подниматься.
Оттянув рукав, Камохин глянул на свои часы:
– Три часа сорок две минуты.
– Ты прав. – Брейгель щелкнул пальцами и направил указательный на Камохина. – Нужно отсюда убираться, пока мы еще адекватно воспринимаем действительность.
– Уверен? – прищурился Камохин.
– В чем?
– В том, что все еще адекватно?
– Не совсем, но все же…
Брейгель умолк, жестом велев и Камохину молчать.
Из глубин переходов, свернутых в странные многомерные узлы, напоминающие, должно быть, одно из пространств Калаби-Яу, доносились странные приглушенные звуки. Больше всего похожие на отрывистый лай.
Брейгель молча взял веревку, захлестнул один ее конец скользящей петлей на выступающей из стены обтянутой плотной резиной рукоятке какого-то тренажера, а другой конец бросил вниз. Жестом велев Камохину держать веревку так, чтобы петля все время была натянута, Брейгель продел карабин сквозь петлю на рюкзаке, защелкнул его на веревке и быстро спустил груз вниз. То же самое он проделал и со вторым рюкзаком. Автоматы и ручные фонари квестеры на этот раз решили оставить при себе.
Странные звуки то приближались, то удалялись. Но при этом явно становились более отчетливыми. Теперь уже можно было со всей уверенностью сказать, что это голоса людей, говорящих на непонятном, очень причудливом языке.
Брейгель забрал веревку из рук Камохина, надел на нее две «восьмерки», одну передал напарнику, другую оставил для себя. Камохин застегнул на «восьмерке» подвешенный к поясу карабин и подошел к самому краю прохода. Повернувшись спиной к гигантской статуе, он чуть откинулся назад и направил луч фонаря вверх. Брейгель был прав: если верить глазам, до выхода на поверхность было еще очень и очень далеко. Однако в аномальной зоне нельзя было верить не только глазам, но вообще ничему. Это квестеры уяснили для себя четко. И даже если здравый смысл твердил им, что этого или того просто не может быть, потому что не может быть никогда, они очень деликатно, но настойчиво просили его умолкнуть. Велев ему и на этот раз сделать то же самое, Камохин оттолкнулся ногами от края площадки и быстро заскользил вниз.
Дождавшись несильного рывка веревки, означавшего, что Камохин благополучно добрался до низа, Брейгель пристегнул к оставшейся «восьмерке» свой карабин и, держа веревку натянутой, попятился к краю прохода. Прежде чем сделать шаг назад, в пустоту, стрелок на секунду замер…
И в этот миг из темноты, будто ниоткуда, выскочила свора бомжей. Их было штук семь. Никак не меньше. А вот больше – совершенно запросто. Впереди, размахивая над головой утыканной гвоздями дубинкой, бежал здоровенный, толстый, как боров, бомж. Рот его был широко разинут, и это из него вырывались те самые отрывистые, будто лающие звуки, что прежде раздавались где-то вдали. На ногах борова были плетеные кожаные сандалии, а на голове – блестящий военный шлем с острым навершием. Верхняя пуговица очень коротких обтягивающих шорт была расстегнута – пояс не сходился на толстом, свисающем животе, – кожаная жилетка с цепочками и нашивками также была мала здоровяку, по крайней мере, на пять размеров. Но, несмотря на габариты, бежал бомж очень даже резво. Да и остальные от него не отставали. Намерения их были, очевидно, недружелюбные. А попытаться завязать диалог не позволял языковой барьер. Держась одной рукой за веревку, Брейгель другой схватил за рукоятку автомат и дал длинную очередь в потолок. Что, впрочем, не произвело на бомжей ни малейшего впечатления. То ли они понятия не имели о том, что такое огнестрельное оружие, то ли им было вообще на все плевать. В том числе и на собственную жизнь.
Оттолкнувшись обеими ногами, Брейгель спрыгнул с края площадки и быстро заскользил вниз по веревке.
«Бомжи не догадаются обрубить веревку», – убеждал себя Брейгель.
Не догадаются…
И он оказался прав.
– Что ты там опять за стрельбу устроил? – накинулся на приятеля Камохин, едва только ноги Брейгеля коснулись гигантской стопы.
– Бомжи, – коротко ответил стрелок.
Он трижды по-особому дернул веревку, и она упала к его ногам.
Камохин посветил фонарем вверх.
Там все было тихо. Очень подозрительно тихо…
И вдруг что-то загромыхало.
Квестеры едва успели отскочить в стороны.
На то место, где они только что стояли, с грохотом упало помятое жестяное корыто.
– Бомжи, – выразительно повторил Брейгель.
Как будто одно это короткое слово объясняло все происходящее.
Камохин ничего не ответил. Молча взяв в каждую руку по рюкзаку, он присел на корточки и пополз в сторону пальцев.
Брейгель ненадолго задержался, чтобы смотать веревку.