Премьер-министр носовым платком вытер шею, вспотевшую, несмотря на расстегнутый ворот рубашки. Он был высок, худ и обладал целым рядом нервозных привычек. Сейчас, например, премьер-министр суетливо рвал на мелкие кусочки лист бумаги:
– Итак, что же вы предлагаете делать с вашей информацией… или я должен назвать это озарением свыше?
Ласков заговорил громко и четко:
– Я предлагаю немедленно, сегодня же, как только стемнеет, послать разведывательный самолет в Вавилон. Сфотографировать и просто понаблюдать, если получится. Если они там, мы постараемся, чтобы они разглядели наши символы, будем летать низко, дадим им надежду. За разведчиком должны следовать ударные силы – «F-14» для подготовительного огня и «Си-130» с десантниками на борту, если найдется место для их высадки, или «Си-130» с пехотинцами на борту, если будет место для приземления. Или же, может быть, пехоту стоит перебросить на вертолетах. Это решат военные. Если самолет-разведчик подтвердит их присутствие, тогда в игру вступят ударные силы.
Премьер-министр постучал карандашом по столу:
– Вы не будете возражать, если я позвоню королю Иордании и сообщу ему, что послал воздушную флотилию через территорию его суверенного королевства?
Взрыв хохота прервал его слова, и премьер-министр выдержал паузу в манере заправского шоумена. Он слегка наклонился вперед:
– И конечно, вы не очень рассердитесь на меня, если я позвоню президенту Ирака и сообщу ему, что, мол, так и так, я между делом вторгся в его страну и постреливаю по Вавилону?
Ласков подождал, пока утихнет смех. Премьер-министр, несомненно, обладал довольно жестким чувством юмора, но после того, как получал признание у членов кнессета и генералов, он обычно становился более внимательным и проявлял куда более открытый и живой ум, чем обычный средний политик.
– Господин премьер-министр, я не сомневаюсь, что существует план действий в непредвиденных обстоятельствах. Где предполагалось обнаружить миссию мира? На пляже Герцлии? И что мы собирались делать после того, как найдем их?
Премьер-министр откинулся на спинку стула. Лицо его омрачилось:
– Разумеется, планы спасения существуют. Однако Ирак принадлежит к тем странам, которые не проявляют достаточно доброй воли для сотрудничества. Больше того, необходимо подчеркнуть, что они потенциально враждебны – настолько, что можно опасаться объявления ими войны.
– Прошу прощения, господин премьер-министр, но, как и все генералы, я не силен в политике.
– Как и все генералы, вы разбираетесь в политике чертовски хорошо и не хотите, чтобы она вставляла вам палки в колеса. Не стройте из себя передо мной невинного младенца, Ласков. Вы прекрасно знаете, как обстоят дела с Ираком. Первое, что я должен сделать, это позвонить в Багдад.
Ласков склонил голову – настолько, чтобы было ясно, что он принимает заслуженный упрек, но не готов уступить позиции в принципе.
– Господин премьер-министр, – возразил он, и голос его слегка задрожал от сдерживаемых чувств, – с каких это пор мы отдаем безопасность нашей страны, безопасность граждан Израиля на милость иностранных правительств?
– Мы так делаем в том случае, если находимся на иностранной территории, генерал Ласков.
– Уганда.
– То было другое время и другое место.
– Головорезы точно такие же. – Ласков глубоко вздохнул. – Послушайте, сэр, западногерманские десантники именно так поступали в Сомали. Мы сделали это в Уганде и можем сделать в Вавилоне.
Премьер-министр не смог сдержать раздражения:
– Если вы не возражаете, генерал, я действительно должен позвонить. – Он наклонился. – Во всяком случае, если они и в Вавилоне, у нас нет никаких сведений об их состоянии. Мертвы ли они? Живы? В плену? Чем, по-вашему, мы здесь занимаемся? Заседаем уже тридцать часов кряду, чертовски устали, и вдруг врываетесь вы и кричите что-то о Вавилоне, и мы даем вам слово и внимательно вас выслушиваем. Любое иное правительство вышвырнуло бы вас за дверь одним пинком, а может быть, поступило бы и еще жестче. – Он замолчал и отхлебнул кофе.
В тишине было слышно, как ветер наполняет комнату, и опять застучали ставни. Премьер-министру пришлось повысить голос:
– Но то, что вы говорите, имеет смысл. Я верю в Бога и вполне допускаю, что он мог шепнуть вам на ухо, Тедди Ласков… хотя почему он выбрал вас, а не меня, остается загадкой. Во всяком случае, мы позвоним президенту Ирака сейчас же, и тогда он отправит разведывательный самолет, а его люди из вооруженных сил свяжутся с нами после того, как расшифруют полученные данные. Согласны?
– Нет, сэр. Это пустая трата времени.
Премьер-министр поднялся со своего места:
– Ну и черт с тобой, Ласков! Убирайся отсюда, пока я не отправил тебя на передовую и не послал в наряд мыть сортиры! – Он повернулся к Талману: – Вам есть что сказать, прежде чем вы оба уйдете отсюда, генерал?
Талман перевел дыхание, усы его шевельнулись. Он глубоко вздохнул и с видимым усилием выдавил из себя:
– Сэр, мне кажется, мы действительно должны произвести разведку самостоятельно, понимаете ли… я имею в виду, что у нас большой опыт, а иракцы могут не иметь достаточно опыта, и у нас нет с ними достаточной связи, и все может полететь кувырком. По крайней мере, мы можем попросить американцев, чтобы их «SR-71» сделал высокочувствительные снимки. Им не надо спускаться низко, но, может быть, удастся сделать хорошие фотографии…
Премьер-министр поднял руку:
– Остановитесь. Хватит.
Он повернулся к членам Объединенного совета, которые явно начинали проявлять нетерпение, кивнул, и они покорно склонились к нему, обсуждая шепотом, что же следует предпринять. Наконец премьер-министр взглянул на возмутителей спокойствия:
– Спасибо, джентльмены. Мы разберемся в ситуации. Спасибо. Да, вы можете идти. Пожалуйста.
Талман, а вслед за ним Ласков медленно направились к двери. Казалось странным – даже более чем странным, подумал Ласков, что их попросили покинуть помещение перед тем, как заняться обсуждением вопроса государственной важности. Вот оно, последствие ухода из коридоров власти. Все, что ты должен знать, ограничивается ежемесячными инструкциями по почте. Взамен власти ты получаешь душевное спокойствие и свободу мысли, а еще скуку.
Ласков подошел к двери и обернулся. Он понятия не имел, о чем шепчутся члены Объединенного совета, но все же с некоторым облегчением заметил, что именно они, в отличие от членов Кабинета министров, склонны прислушиваться к мнению премьер-министра. И он не смог удержаться от последнего выпада:
– Они в Вавилоне, и они живы. Я это чувствую. Мы не имеем права на перестраховку. Что бы вы сейчас ни решили, решение должно оказаться в пользу их благополучия и дальнейшего благополучия нации. Не принимайте решения на основании ваших личных карьерных амбиций.