Он заглянул в мою ячейку.
– Нет, сэр.
Я повернулся и направился к двери, где меня ждала Сьюзан. Дело с паспортом начинало нервировать. Манг прекрасно знал, что я завтра уезжаю и что не могу оставить Сайгон без документа.
– Я вижу, вы так и не получили назад свой паспорт, – посочувствовала Сьюзан, когда я к ней присоединился. – Ничего, сегодня вернут. Они ведь знают, что вы завтра отбываете.
– Рассчитываю забрать его в штаб-квартире гестапо.
– Обычно документы возвращают в гостиницу. Или сообщают, где получить в аэропорту. Но последнее означает, что вы отправитесь домой раньше, чем рассчитывали.
– Я согласен, хотя и не признавался в этом.
– А виза при вас? – спросила Сьюзан.
– В гостинице.
Она немного подумала и продолжала:
– Надо всегда иметь при себе ксерокопии паспорта и визы.
– Имел, – сообщил я. – Но полиция стащила их из моей сумки в аэропорту.
– Вот как? – удивилась она. – Ну хорошо, я сделаю для вас ксерокопию визы. – Сьюзан подошла к портье и что-то сказала ему по-вьетнамски. Портье порылся в конторке и что-то ответил. – Вашу визу забрала полиция, – перевела она, вернувшись ко мне.
Я ничего не сказал.
– Но из-за этого не стоит беспокоиться.
– Почему?
– Это обычное явление. Никто не собирается вас задерживать. Пошли?
Мы вышли из отеля. На улице мне показалось жарче, чем вчера. Движение в воскресенье было свободнее, чем в будний день. Но велосипедов и велорикш не меньше.
Сьюзан дала швейцару доллар и направилась к красному мотоциклу. Но прежде чем сесть в седло, достала из сумки на заднице сигареты и закурила.
– Мне надо затянуться, перед тем как тронуться. И вам может захотеться, когда мы приедем.
– А почему бы не взять такси? – поинтересовался я.
– Скучно. – Она похлопала ладонью мотоцикл. – Это "Минск". Сто семьдесят пять кубиков. Сделан в СССР. Хорошая машина для города. А еще у меня есть семьсотпятидесятикубовый "Урал". Настоящий зверь. Прекрасно идет и по шоссе, и по бездорожью. Русские умеют делать хорошие мотоциклы. И не знаю уж почему, всегда можно достать нужные запчасти.
– У вас есть лишний шлем?
– Во Вьетнаме шлем не требуют. Вы сами-то водите мотоцикл?
– Водил, когда был в вашем возрасте.
– Когда вы были в моем возрасте, в США не было закона об обязательном ношении шлема. Вы что, его надевали?
– Как будто нет.
Сьюзан затянулась и спросила:
– Вы нашли свою цифру?
– Не сумел.
– Как же так – я сама пометила галкой в кроссворде номер тридцать два.
– Я не настолько сообразителен. Когда у меня был мотоцикл, несколько раз навернулся и ударился головой.
Она рассмеялась:
– Тридцать два. Я специально для вас запомнила. – И спросила: – Что это значит?
– Тридцать два по вертикали? Что-нибудь из съестного.
Сьюзан не оценила шутку. Она докуривала сигарету. А я смотрел на нее и думал, что она выдержала испытание солнцем. Если честно, то Сьюзан выглядела лучше, чем вчера вечером: приятный загар, глаза больше и лучистее, чем при свечах. К тому же рубашка и брюки ей шли.
Она сделала последнюю затяжку и швырнула окурок в сток.
– Да, надо бросать курить. К вашему сведению, я заехала к себе в контору и отправила факс.
– Спасибо.
– Было семь утра. По-тамошнему еще суббота. Но, оказывается, кто бы там ни был, они работают допоздна.
– И что вам ответили?
– Подтвердили получение. Просили информировать и назначить время для конфиденциального ответа, когда мы оба будем поблизости от факса. Я назвала восемь вечера по местному времени. Нормально?
– Вполне. Учитывая, что вам не платят сверхурочных за то, что вы являетесь на службу в воскресенье.
– Я решила, что они вполне могут повременить с ответом двенадцать часов. А вы к тому времени получите либо паспорт, либо выездную визу. Ну что, покатили?
Она оседлала мотоцикл, нажала на стартер и несколько раз прогазовала.
– Забирайтесь. – Достала из кармана эластичную ленту и связала длинные волосы, чтобы не лезли в глаза.
Я сел на заднее седло, которое показалось мне слишком маленьким, и схватился за гнутую ручку. Сьюзан резко взяла с места, пронеслась по боковой дорожке и свернула на улицу Лслой. Я едва успел поставить ноги на подножки, когда она накренила мотоцикл для разворота.
Пять пугающих минут, и мы оказались у собора Нотр-Дам – чужеродного в этом городе готического здания, возведенного, правда, не из камня, а из кирпича. Перед входом была небольшая, покрытая травой площадка. Мы слезли с мотоцикла, и Сьюзан приковала его цепью к велосипедной стойке. Я помнил это место с 1972 года. Здесь почти ничего не изменилось – даже скульптура Девы Марии пережила войну и уцелела при коммунистическом правлении. И я спросил у Сьюзан:
– Как коммунисты относятся к религии?
– Зависит от программы момента, – ответила она. – К буддистам сейчас лояльно. А от католиков не в восторге – считают их провокаторами.
Мы подошли к собору.
– И поэтому вы посещаете храм? – усмехнулся я.
Она не ответила, а продолжала прежнюю тему:
– Протестантов вообще затравили. Миссионерам не давали житья, а потом вышвырнули из страны, а их школы и церкви закрыли. В Сайгоне нет протестантских храмов. Если молятся, только дома. – Мы уже были на ступенях, когда она спросила: – Вы ходили сюда во время войны?
– Был два раза, когда попадал в Сайгон по субботам.
– В таком случае вы добрый католик.
– В окопах не бывает плохих католиков.
Пока мы поднимались по лестнице, Сьюзан поздоровалась с несколькими американцами и, судя по произношению, австралийцами. Я с удивлением заметил много вьетнамцев и сказал ей об этом.
– Отец Туан ведет службу сначала на английском, потом на французском, затем на вьетнамском.
– И мы останемся на все? – ужаснулся я.
Сьюзан не обратила на мои слова внимания. В притворе она опять перебросилась несколькими словами со знакомыми и представила меня. Какая-то женщина покосилась в мою сторону и спросила, как здоровье Билла. Такие всегда и везде найдутся.
Мы вошли под своды готического монстра. Если бы его не украсили цветущими ветвями и кумкватовыми деревьями к празднику Тет, можно было подумать, что мы во Франции. Я смутно припоминал, что вьетнамский Новый год справляют здесь даже католики. И так долго разглядывал сводчатый потолок, что Сьюзан спросила: