– Это личный вопрос.
– Личных вопросов не бывает.
– Бывает – там, откуда я приехал.
– Серьезно? И вы можете отказаться отвечать полицейскому?
– Могу.
– И что происходит, когда вы отказываетесь отвечать?
– Ничего.
– Я слышал об этом, но не могу поверить.
– В таком случае поезжайте в Соединенные Штаты и сделайте так, чтобы вас арестовали, – посоветовал я.
Моя шутка не показалась ему смешной. Манг принялся перебирать на столе документы, но среди них я не заметил своего паспорта.
– Вы заметили, как много в Хошимине проституток? – спросил он.
– Как будто.
– Они обслуживают иностранцев. Вьетнамцы никогда не ходят к проституткам. Проституция во Вьетнаме вне закона. Вы заметили караоке-бары и массажные салоны? Видели, как продают наркотики? Ощутили упадническое западное влияние? И наверное, решили, что полиция теряет контроль. Что революция дала трещину. Так?
– Так.
– В этом месте одновременно сосуществуют два города: Сайгон и Хошимин. Мы позволяем Сайгону жить, потому что он нам полезен в данный момент. Но настанет день, и он исчезнет с лица земли.
– Полагаю, полковник Манг, что иностранные капиталисты могут не согласится с вами, – ответил я.
– Могут. Но они здесь тоже только до тех пор, пока нужны нам. Придет время, и мы вытряхнем их отсюда, как пес стряхивает с себя блох.
– Не говорите так уверенно.
Ему не понравились мои слова. Он пристально на меня посмотрел и круто поменял тему разговора:
– Посмотрите по дороге, сколько всего разрушила ваша военщина. Это все еще не восстановлено.
– Обе стороны наносили друг другу урон, – возразил я. – Такова война.
– Не надо читать мне лекций, мистер Бреннер.
– А вы не ставьте под сомнение мои умственные способности. Я отлично знаю, какова война.
Полковник пропустил мои слова мимо ушей и продолжал свою лекцию:
– Теперь у нас мир и впервые за сто лет страной правят вьетнамцы.
Бедняга Манг, он оказался истинным патриотом и пытался сладить с типами, которые в Ханое распродавали страну всяким "Сони", "Лионскому кредиту" и "Кока-Коле". Старому солдату приходилось глотать горькую пилюлю – ведь он отдал свою юность и пожертвовал родными за то, во что верил. Как многие военные, и я в том числе, Манг не понимал, почему политиканы способны отмахнуться от того, что было оплачено кровью. Я даже ощутил к нему нечто вроде сочувствия и чуть не сказал: "Слушай, приятель, нас всех обули – тебя, меня и тех, кто умер и кого мы знали. Насадили по-крупному. Но теперь все позади. Создан новый мировой порядок". Но вместо этого произнес:
– Я очень надеюсь, что сумею увидеть будущее нового Вьетнама.
– В самом деле? – хмыкнул он. – А что вы почувствуете, когда окажетесь на месте бывших сражений?
– Я был поваром, – ответил я. – Но если бы даже был солдатом, то не сумел бы вам ответить, пока не оказался на месте.
Манг кивнул и, помолчав, сказал:
– По прибытии в Ханой также сообщите в иммиграционную полицию.
– Зачем? Я на следующий день улетаю.
– Возможно. А возможно, и нет.
Я подался вперед и процедил:
– Первое, куда я отправлюсь в Ханое, будет американское посольство.
– С какой целью?
– Предоставляю гадать вам.
Полковник Манг задумался.
– А здесь вы связывались с вашим консульством?
– Через знакомого, – ответил я. – Сообщил, что прибыл в Хошимин, о возникших в аэропорту проблемах, о том, что у меня отобрали паспорт, и о дате моего приезда в Ханой. – И добавил: – Мой знакомый должен связаться, если уже не связался, с нашим посольством в Ханое.
Полковник Манг не ответил.
Мне понравилась тема посольства, и я постарался ее развить:
– Я считаю, это очень хорошо, что Вашингтон и Ханой установили дипломатические отношения.
– А я нет.
– А я – да. Настало время похоронить прошлое.
– Мы еще не похоронили всех убитых, мистер Бреннер.
Я хотел ему сообщить, что знаю, как коммунисты сносили бульдозерами кладбища южновьетнамских солдат. Но он начинал меня доставать, и я сказал:
– Если бы здесь не было американских дипломатов, кому бы я стал жаловаться на ваше поведение?
Полковник Манг улыбнулся:
– Мне гораздо больше нравилось, как здесь было в семьдесят пятом.
– Не сомневаюсь. Но теперь новый мир и наступает Новый год.
Он не ответил и спросил:
– Вы рассказали вашему знакомому мистеру Стенли о своих планах поездок?
– Да.
– Отлично, – улыбнулся Манг. – Значит, если с вами что-нибудь произойдет в пути или вы не объявитесь в Нячанге, в Хюэ или в "Метрополе" в Ханое, ваше посольство и полиция объединятся и станут наводить справки.
– Я не собираюсь подвергать себя опасностям, но если что-нибудь произойдет, наше посольство в курсе, с кого начинать наводить справки.
Полковнику Мангу, казалось, нравилось обмениваться скрытыми угрозами и контругрозами. Прежде он оценивал меня одним образом, но постепенно заподозрил, что мы с ним коллеги. Я со своей стороны не сомневался, что полковник Манг стоял на несколько ступеней выше обычного офицера иммиграционной полиции. А эту крысиную дыру позаимствовал в отделе С, где было полно молодых туристов и плакатов с изображением презервативов. Его настоящий дом находился в отделе А или В; отдел С служил всего лишь прикрытием – сбивал с толку подозреваемых, лишал их настороженности. Зато посольство и Карла больше интересовала моя информация о госбезопасности или внутренней полиции, а не об иммиграционной.
Во всем этом проглядывалась некая ирония и симметрия: я никогда не служил поваром, а полковник Манг не состоял в иммиграционной полиции. И ни один из нас не претендовал на премию за лучшую актерскую роль.
– Полковник, – сказал я, – мне надо возвращаться в "Рекс", иначе я рискую не уехать. Спасибо, что потратили на меня время и дали ценные советы.
Он сделал вид, что не расслышал. И, взглянув на счет, спросил:
– Дорогой ужин. Вы были один?
– Нет.
Больше он не задал никаких вопросов и не попросил денег. Взял листок дешевой бумаги, что-то на нем написал, извлек из стола резиновую печатку и приложил к бумаге.
– Будете показывать это в иммиграционной полиции, куда бы ни приехали. – Он подал мне листок, мой паспорт, визу и другой квадратный листок с буквой "С", только желтый. – Это пропуск. Отдадите при выходе. – Он улыбнулся и добавил: – Не потеряйте, мистер Бреннер. Иначе вы никогда не выйдете из здания.