— Я звонила в Учебный центр, мне подтвердили, что полковник Мур провел ночь там. Я попросила передать ему, что через час мы ждем его в полицейском управлении. Слышишь?
— Слышу.
— Кроме того, я приготовила тебе одежду. На похоронах полагается быть в форме.
— Спасибо.
— Я сейчас переодеваюсь.
— Валяй.
Синтия прошла к себе в комнату. Дверь за ней закрылась. Я выключил душ.
* * *
Около восьми часов мы, одетые в парадную форму, ехали в моем «блейзере».
— Тебя что-то беспокоит? — спросила Синтия.
— Нет, ничего.
В нашей комнатенке я выпил еще одну кружку кофе и стал перебирать записки о телефонных звонках. Пришел Мур, немного потрепанный, но в парадной форме. Он даже раздобыл где-то пару новых штиблет. Синтия предложила ему сесть, и без предисловий я начал:
— Полковник, у нас есть основания подозревать в убийстве Энн Кемпбелл полковника Кента.
Мур был так поражен, что не выговорил ни слова.
— Как это вписывается в общую картину? — наконец спросил он. — Он, конечно, создавал массу проблем, но чтобы...
— Энн говорила вам о нем?
— Да... Жаловалась, что звонит в любое время суток, читает ее письма, неожиданно врывается к ней в дом и в служебный кабинет...
— Когда вы в ту ночь позвонили Энн Кемпбелл, она не сообщила, что Кент околачивался около штаба или звонил ей?
— Действительно, она сказала, что Билл Кент снова становится назойливым. Чтобы отвлечь его внимание, она поедет не в своем «БМВ», как планировалось, а на служебном джипе. Возникла, правда, одна трудность. Ее машина оборудована телефоном, а у меня есть мобильник, и мы рассчитывали поддерживать связь, пока Энн едет на стрельбище. Тем не менее мы встретились там в назначенное время.
— Когда вы встретились, она не упоминала Кента? — спросила Синтия.
— Нет.
— Она не говорила, что за ней кто-то ехал?
— Кажется, нет. Впрочем, она сказала, что видела позади себя какую-то машину, но та свернула на Джордан-Филдз... Энн считала, что все идет по плану, и тогда я по мобильнику позвонил ее отцу.
— После этого вы пошли на стрельбище?
— Да.
— Проделав известную процедуру, вы стали ждать приезда генерала.
— Да.
— Вам не приходило на ум, что может приехать полковник Кент?
— Возможно, у меня мелькала такая мысль. Он повсюду преследовал Энн.
— А вам не приходила мысль, что он действительно поехал за ней и затем, возможно, убил ее.
— М-м... теперь, когда я думаю об этом...
— Из вас вышел бы классный сыщик, полковник, — съязвил я.
Моя реплика сбила его с толку.
— Я решил, что это генерал... Впрочем, я не знал, что и думать... Когда я узнал, что Энн убили, первая мысль была: это отец. Потом я подумал, что генерал просто уехал, оставив ее, и какой-то... какой-то маньяк... который проезжал мимо... Кента я совсем не подозревал...
— Почему?
— Ну... он же начальник полиции... женатый человек... любил ее... Но теперь, когда вы об этом заговорили, я вижу, что он вписывается в общую картину... То есть я хочу сказать, что с психологической точки зрения это весьма вероятно. Кент сделался одержимым, и Энн не могла обуздать его.
— Энн породила чудовище, — заметил я.
— Да, чудовище.
— Она сама-то это понимала?
— Понимала — каким-то уровнем сознания. Но она не привыкла иметь дело с мужчинами, которые поступают по-своему. За исключением отца и, вероятно, Уэса Ярдли. В ретроспективе я вижу, что Энн недооценила Билла Кента. И поплатилась за это.
— А теперь, пожалуйста, поезжайте к себе в Учебный центр и изложите все это на бумаге.
— Что именно?
— Составьте полный отчет о вашем участии в этой истории и передайте его мне после панихиды. У вас почти два часа. Не теряйте ни минуты. И никому ни слова.
На Мура было жалко смотреть: бледная тень человека, которого я видел вчера. Он ушел.
— Мы бились изо всех сил, строили предположения, искали, а разгадка была под самым нашим носом, — сказала Синтия.
— Именно поэтому мы не сразу ее увидели.
Синтия начала болтать о чем-то постороннем. Я молчал и, чтобы избежать неловкости, позвонил Фаулеру в штаб.
— Полковник, уничтожьте обувь, которая была на вас и на миссис Фаулер в ту ночь. Второе. Выработайте с генералом Кемпбеллом правдоподобный сценарий того, что вы оба тогда делали. Третье. Пусть сразу же после траурной церемонии миссис Фаулер садится в автомобиль или самолет...
— Я ценю ваши предложения, — ответил он, — но я думаю, что не должен скрывать свою причастность к этому делу.
— Генерал хочет, чтобы вы это сделали. Желание командира — приказ.
— В данном случае это незаконный приказ.
— И все же постарайтесь забыть об этой истории. Ваше молчание пойдет на пользу вам, жене, мне, Кемпбеллам и армии в целом. Подумайте, полковник.
— Хорошо, я подумаю.
— Позвольте один вопрос: вы сняли ее уэст-пойнтское кольцо?
— Нет.
— Вы видели там воткнутый в землю штык?
— Штык не был воткнут в землю. Рукоятка была воткнута в ее промежность.
— Ну и ну...
— Я выбросил штык.
— Куда?
— В речку. Есть тут у нас такая — Чикасо... Наверное, вы хотели бы снять отпечатки пальцев...
— Да, не мешало бы. — Кент не дурак, он не оставил бы никаких отпечатков.
— Мне очень жаль. Я просто не мог сдержать себя.
— Тут многие не могли сдержать себя.
— Паршивое дело, Бреннер. Мы все виноваты в том, что заварили кашу.
— Да уж, неприятностей в жизни хватает.
— До того как Энн приехала, никаких неприятностей не было. И все-таки виноваты мы, а не она.
— Готов с вами согласиться... Знаете, полковник, я, кажется, произведу сегодня арест.
— Кого берете?
— Пока не могу сказать... Ладно, увидимся в церкви.
— Увидимся.
Я положил трубку. Едва человек подумает, что уже отведал дневную порцию неприятностей, является некто с дополнительным блюдом. В моем случае блюдо принес полицейский Дойл.
— Мистер Бреннер, вы подписали освободительную штаб-сержанту Далберту Элкинсу, я не ошибаюсь?