— Как друг Энн Кемпбелл, не знаете ли кого-нибудь, с кем она была близка?
— Вы имеете в виду интимные отношения?
— По-моему, об этом и идет речь.
— М-м... дайте подумать... Она встречалась с одним молодым человеком... Он из города. Среди военнослужащих у нее близких людей почти не было.
— И кто этот человек из города?
— Его зовут Уэс Ярдли.
— Ярдли? Шеф полиции?!
— Нет. Уэс Ярдли, один из сыновей Берта Ярдли.
Синтия посмотрела на меня.
— И как долго они виделись?
— С тех пор, как Энн прибыла сюда, правда, с перерывами. У них были бурные отношения. Не хочу показывать пальцем, но с этим человеком вам следует поговорить.
— Почему?
— Как — почему? Это же очевидно. У них была связь. Они цапались как кошка с собакой.
— Из-за чего?
— Из-за чего?.. Энн говорила, что он третирует ее.
Я не мог сдержать удивления:
— Он третировал ее?
— Да. Не звонил, бывал на людях с другими женщинами, виделся с ней, когда ему было удобно.
Это не укладывалось в голове. Если бы я был влюблен в Энн Кемпбелл... Да и любой другой разве не таскался бы за ней, как щенок?
— Почему же она с этим мирилась? Такая привлекательная женщина? Безумно красивая, сексуальная, и тело такое, ради которого можно умереть. Или убить.
Мур усмехнулся, мне показалось, понимающе. Этот мужик действовал мне на нервы.
— Есть такой тип личности... — начал он. — Нет. Не буду прибегать к специальной терминологии и скажу просто: Энн Кемпбелл питала слабость к плохим парням. Малейший знак внимания со стороны мужчины — и она считала его слабаком, тряпкой. Таковы в ее глазах большинство мужчин. Ее тянуло к тем, кто третировал ее, даже оскорблял. Уэс Ярдли именно такой мужчина. Он тоже мидлендский полицейский, как и его отец. Он, так сказать, местный плейбой, у него множество знакомых женщин. Наверное, хорош собой, обаятелен, как истый джентльмен-южанин, и здоров как бык. Словом, негодяй и подлец.
Я еще не успел переварить эту новость и спросил:
— И у Энн Кемпбелл два года была связь с этим человеком?
— Два года, с перерывами.
— Она делилась с вами своими переживаниями по этому поводу? — спросила Синтия.
— Да.
— В профессиональном плане?
МУР кивком оценил ее догадливость.
— Да, я был ее психотерапевтом.
Я же оказался не таким догадливым, может быть, потому, что пребывал в расстроенных чувствах. Энн Кемпбелл глубоко меня разочаровала. Ни ее «игровое» убежище, ни фотографии не произвели на меня особого впечатления: я знал, что изображенные на них мужчины — объекты для наблюдений, отсюда и соответствующее отношение к ним. Но наличие «друга», любовника, который оскорблял ее, к тому же сынка шефа Ярдли, возмутило меня до глубины души.
— Вы, очевидно, знаете о ней почти все, что может знать достаточно близкий человек, — сказала Синтия Муру.
— Думаю, да.
— Тогда мы попросим вас помочь нам в проведении психологического вскрытия.
— Какое вскрытие? Вы даже поверхностного надреза на таком человеке не нанесете.
Я едва сдерживался.
— Мне понадобятся все ваши заметки и расшифровки ваших бесед с ней.
— Я не сделал ни одной записи. Так мы с ней договорились.
— Но вы поможете нам? — настаивала Синтия.
— Какой смысл? Энн мертва.
— Психологическое вскрытие потерпевшего дает возможность составить духовный портрет убийцы. Вам это, полагаю, известно.
— Да, я слышал об этом. Но я не занимался криминальной психологией. Все это чепуха, если хотите знать мое мнение. Строго говоря, любой человек является носителем бациллы преступности. Но большинство из нас обладают хорошими защитными механизмами, как внешними, так и внутренними. Стоит разладить эти механизмы, и перед вами предстанет убийца. Я видел, как благополучные и уравновешенные люди убивают во Вьетнаме детей.
Мы долго молчали, каждый был погружен в собственные мысли. Наконец Синтия сказала:
— И все-таки мы рассчитываем на вас как ее конфидента. Надеюсь, вы расскажете нам все, что знаете о ее друзьях, врагах, умонастроении.
— Вряд ли у меня есть выбор.
— Да, у вас нет выбора, — подтвердила Синтия. — И нам бы хотелось, чтобы вы сотрудничали добровольно, пусть без энтузиазма. Вы же хотите, чтобы ее убийца был наказан по справедливости?
— Да, я хочу, чтобы убийцу нашли, потому что мне надо знать, кто поднял на Энн руку. Что до справедливости, я почти уверен: убийца был убежден, что вершит акт справедливости.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила Синтия.
— Я хочу сказать, что, когда насилуют и убивают такую женщину, как Энн Кемпбелл, и делают это под носом у ее отца, можете смело считать, что убийца мстил ей, или генералу Кемпбеллу, или им обоим, и, вероятно, имел на то основания. Во всяком случае, так ему казалось. — Мур встал. — Простите, я совершенно подавлен. Слишком велико чувство потери. Мне будет недоставать ее. Поэтому, если вы не возражаете...
Мы с Синтией тоже встали. Все-таки полковник.
— Мне хотелось бы завтра же продолжить наш разговор. Оставьте для меня окно, полковник, у вас много интересных мыслей.
Мур ушел, мы снова сели за стол. Принесли заказ, и я взял свой чизбургер.
— Нормально себя чувствуешь? — спросила Синтия.
— Да, а что?
— А то, я вижу, ты вроде побледнел, когда узнал, каких любовников выбирала Энн Кемпбелл.
— Говорят: смотри на свидетеля, подозреваемого и жертву равнодушно, иначе не будешь беспристрастным. Но сказать легко — сделать трудно.
— Мне всегда жаль изнасилованных женщин. Но они живые, и у них все болит. А Энн Кемпбелл мертва. — Я молчал. — Не хочется это говорить, но мне, кажется, знаком данный тип женщины. Ей, вероятно, доставляло садистское удовольствие мучить мужчин, которые не могли отвести от нее глаз, а потом с мазохистской извращенностью отдаваться скоту, который будет вытирать об нее ноги. Скорее всего Уэс Ярдли смутно догадывался об отведенной ему роли и хорошо ее исполнял. Думаю, она завидовала женщинам, ведущим полноценную половую жизнь, а он оставался глухим к ее угрозам найти себе другого «друга». Отношения ненормальные, но они устраивали их обоих. Считаю, что Уэс Ярдли — наименее вероятный подозреваемый.
— Откуда ты все это знаешь?
— Как тебе сказать... Сама я не была в таком положении, но знаю многих женщин, которые прошли через это.