— На всякий пожарный. Вдруг задремлем.
— Правильно сделала... Однако... У меня, оказывается, нет выпивки, и телевизора не вижу... Что же делать? Разве в шарады сыграть?
— Пол...
— Да?
— Я не в состоянии...
— Тогда, может быть, фигурок из бумаги наделаем. Не умеешь? Я тебя научу, это легко...
— Я не могу здесь оставаться. После такого дня как-то нехорошо. Да и не будет никакого удовольствия.
— Ясно. Иди правда поспи. Я разбужу, когда мне позвонят.
— Извини... Я не буду запирать дверь из ванной.
— Хорошо. Через несколько часов увидимся.
— Спокойной ночи.
Синтия пошла к двери в ванную комнату, но возвратилась, легко поцеловала меня в губы, потом, заплакав, скрылась за дверью. Я слышал шум воды, потом хлопнула дверь, и наступила тишина.
Я разделся, залез под одеяло и через несколько секунд уже спал. Единственное, что отложилось в памяти, — это телефонный звонок. Я взял трубку. Наверное, администратор, подумал, а может быть, Синтия — зовет к себе? Но нет, в ушах зазвучал бас полковника Фаулера.
— Бреннер?
— Да, сэр.
— Спите?
— Нет, сэр.
— Хорошо. Вы молоко употребляете?
— Простите, не понял?
— У меня не оказалось ни молока, ни сливок.
— Это не имеет...
— Я хотел, чтобы вы знали.
Мне показалось, что в трубке послышался смешок, потом голос замолчал. Часы показывали пять часов утра без нескольких минут. Я поднялся, проковылял в ванную, включил душ. Ну и денек! Большая его часть промелькнула каким-то кошмаром. Я едва тащился на двух цилиндрах, и в баке почти не оставалось бензина. Еще сорок восемь часов такой же езды, а там — поминай как звали, отваливаю в лучах славы или груде дымящихся обломков.
Даже если отвлечься от личных и служебных обстоятельств, было что-то очень и очень нехорошее в Форт-Хадли, назрел какой-то гнойник, который надо было вскрыть, и рану очистить. Я знал, что мне это под силу.
Сквозь дверное дымчатое стекло и капельки осевшего пара на нем я увидел женскую фигуру. На пороге своей комнаты стояла Синтия.
— Ничего, если я войду?
— Конечно, входи.
Она была в чем-то белом, вероятно, ночной рубашке. Синтия скрылась в кабине, через пару минут вышла и, стоя спиной ко мне, стала споласкивать лицо.
— Как ты себя чувствуешь? — расслышал я сквозь шум воды.
— Нормально. А ты?
— Не жалуюсь. Кто-то звонил или мне послышалось?
— Да, полковник Фаулер. На военном языке это называется «беспокоящие действия».
— Ты это заслужил, — засмеялась Синтия и принялась чистить зубы.
Снова зазвонил телефон.
— Это администратор. Послушаешь?
— Конечно, послушаю, — ответила она, прополоскав рот.
Через несколько секунд Синтия снова была в ванной.
— Пять тридцать. Ты скоро?
— Скоро. Но может быть, сэкономим время?
Она молчала. Пожалуй, намек был чересчур тонкий.
— Синтия?
Она повернулась, и я услышал, как она пробормотала:
— А-а, будь что будет. — Синтия сняла рубашку, открыла дверь, вошла и произнесла: — Потри мне спину.
Я потер ей спину, потом грудь. Мы обнялись и поцеловались. Сверху лилась вода, а мы все теснее прижимались друг к другу. Тело помнит старую любовь. На меня нахлынули приятные воспоминания. Мы словно снова оказались в Брюсселе. Мой дружок тоже все вспомнил и поднялся, точно гончая навстречу хозяину, вошедшему в дом после годовой отлучки. Гав, гав!
— Пол... все в порядке... давай...
— Да-да, все в порядке... Господи, как хорошо... Здесь или в постели?
— Здесь и сейчас же.
Не повезло: опять зазвонил телефон.
— Теперь послушай ты.
— Черт всех побери!
Мы отряхнули от воды друг друга. Синтия, смеясь, повесила полотенце на крючок. Я откинул занавеску. Телефон не умолкал.
— Только ты никуда не уходи! — попросил я, вылез из душа и протопал в комнату, захватив свое полотенце.
— Бреннер слушает...
— Где пропадаешь?
— Кто это?
— Не-а, не мамочка.
— А-а...
Это был шеф Ярдли.
— Билл Кент только что сообщил, что ты тут. У тебя же есть трейлер. Валяй домой.
— Что-что?
— Целый день тебя разыскиваю. Ушел, видать, в самоволку? Тебя ждут дома, парень.
— Какого черта? Вы у меня в трейлере?
— Я-то тут, а тебя нет, понял?
— Послушайте, шеф, вы специально малограмотного разыгрываете или как?
— Или как. — Ярдли засмеялся. — Я тут твои апартаменты прибрал, слышь? Сделай им ручкой, понял? И ренту платить не надо.
— Вы не имеете права...
— Насчет прав опосля потолкуем, а сейчас валяй в мою контору за своими вещичками.
— Там у меня казенное имущество, шеф.
— Как же, видел. Пришлось сбить замок. Пушку твою забрал, бумаг целая куча, важные такие бумаги, книжечка записная с каракулями — видать, шифр. Еще имеется пара браслетов, из одежонки кое-что и удостоверение на имя какого-то Уайта... Ты спишь с ним?
Вошла Синтия, завернувшаяся в одеяло, и села на кровать.
— Ладно, сдаюсь, — сказал я Ярдли.
— Посмотрим-посмотрим... Пакет с резинками, трусы вроде как бабьи — твои, что ль, или дружка твоего?
— Шеф...
— Давай кати ко мне, ежели хочешь свои вещички обратно...
— Ладно, хватит... Казенное имущество доставите в военную полицию. Там поговорим, в полдень.
— Это мы еще подумаем.
— Подумайте. И привезите Уэсли. Перекинемся с ним парой слов.
Ярдли умолк, потом сказал:
— Перекинуться у меня в конторе можно.
— Я буду ждать его на траурной церемонии. Он, конечно, будет там?
— Видать, будет, я так соображаю. Но мы на похоронах дел не решаем.
— Ничего, придется. На похоронах весь народ собирается.
— Ладно, так и быть, разрешаю поговорить, и знаешь почему? Чтоб поскорее упечь в тюрягу этого сукина сына, который поднял руку на леди. Но я тебе заранее заявляю: мой парень в ту ночь в отъезде был, напарник подтвердит, да и запись переговоров по рации тоже имеется.