Часы в видеомагнитофоне показывали семнадцать минут шестого. Времени оставалось только на то, чтобы принять душ, переодеться и добраться до аэропорта Ла-Гуардиа.
Раздеваясь, я включил радио. Диктор как раз рассказывал о трагедии с рейсом компании «Транс-континенталь». Прибавив звук, я проследовал в душ.
Намыливаясь, я слушал сквозь шум воды обрывки фраз. Парень говорил что-то о Каддафи и об американском авианалете на Ливию в 1986 году.
Похоже, средства массовой информации начали кое-что соображать.
Я помнил те события — тогда полицейские Нью-Йорка и Портового управления находились в состоянии повышенной готовности, на тот случай, если террористы захотят отомстить. Однако я не помню, чтобы произошли какие-либо существенные события.
Насколько я понимаю, они произошли вчера. У этих людей долгая память. Однажды мой напарник Дом Фанелли рассказал мне шутку: «Итальянец, страдающий болезнью Альцгеймера, забывает все, кроме того, кого он должен убить».
Без сомнения, это применимо и к арабам. Однако шутка вовсе не смешная, когда она становится реальностью.
…мы возбудили среди христиан вражду и ненависть до дня воскресения…
О вы, которые уверовали! Не берите иудеев и христиан друзьями.
Коран, сура V, «Трапеза»
День 15 апреля выдался жутким, да и 16-е, похоже, не предвещало ничего хорошего.
— Доброе утро, мистер Кори, — поздоровался швейцар Альфред, который вызвал для меня такси.
— Доброе утро, Альфред.
— Прогноз погоды хороший. Вы ведь едете в Ла-Гуардиа, верно? — Он распахнул для меня заднюю дверцу такси и сказал водителю: — Ла-Гуардиа.
Я сел в такси, которое тут же тронулось с места, и спросил у водителя:
— У вас есть газета?
Тот взял с переднего сиденья газету и протянул мне. Она оказалась то ли на русском языке, то ли на греческом, и водитель засмеялся.
Да, денек начинался паршиво.
— Я опаздываю, придави педаль газа, — сказал я.
Но парень не собирался нарушать правила дорожного движения, поэтому я вытащил удостоверение сотрудника ФБР и сунул ему под нос.
— Гони.
Такси увеличило скорость.
Будь у меня с собой пистолет, я бы еще ткнул ему стволом в ухо. По утрам у меня вообще бывает плохое настроение. Машин в это воскресное утро было мало, так что до аэропорта мы доехали довольно быстро, а уже в аэропорту я сказал:
— К терминалу «Ю.С. эйруэйз».
Машина подъехала к терминалу, я расплатился по счетчику и вернул водителю газету со словами:
— А это твои чаевые.
Выбравшись из машины, я посмотрел на часы. До вылета оставалось десять минут, но у меня не было ни багажа, ни оружия, которое следовало заносить в декларацию.
Возле здания терминала я заметил двух полицейских в штатском из Портового управления, они внимательно разглядывали каждого пассажира. Значит, наверняка предупреждены, и я надеялся, что у каждого полицейского имеется фотография Асада Халила.
У билетной стойки кассир поинтересовался, забронирован ли у меня билет, и я предложил ему посмотреть на имя Джона Кори. Кассир отыскал меня в компьютере, распечатал билет и попросил предъявить документ с фотографией. Я вручил ему водительские права, а не удостоверение сотрудника ФБР, поскольку после предъявления удостоверения всегда следует вопрос насчет оружия. А я как раз и не взял сегодня утром оружие именно потому, что опаздывал и не хотел возиться с заполнением декларации и прочими бумагами. И потом, мне предстояло лететь с вооруженными людьми, которые, в случае чего, защитят меня. По крайней мере, я так думаю. Однако всегда бывает так: когда думаешь, что пистолет тебе не нужен, он обязательно понадобится.
Кассир поинтересовался, есть ли у меня багаж, и я ответил, что нет. Он протянул мне билет и пожелал счастливого полета.
Будь у меня время, я бы ответил ему:
— И пусть Аллах пошлет нам попутный ветер.
Возле металлодетектора также стояли полицейские из Портового управления, и очередь двигалась медленно. Я благополучно миновал детектор, на мои медные яйца он не среагировал.
Торопясь к выходу, я подумал о повышенных мерах безопасности. С одной стороны, многие полицейские получат в следующем месяце приличные сверхурочные, а деньги на это мэр Нью-Йорка будет выбивать из федерального бюджета, объясняя это тем, что во всем виноват Вашингтон.
С другой стороны, на этих внутренних авиалиниях очень редко появляются те, кого ищут, но меры к розыску все равно принимаются. Разумеется, это затрудняет жизнь различным беглецам, мечущимся по стране. Но если у Асада Халила имеются мозги, он поступит так, как поступают большинство беглых преступников — заляжет в какой-нибудь берлоге и переждет, либо раздобудет «чистый» автомобиль и смоется по шоссе. Впрочем, конечно же, он мог еще вчера улететь к себе в пустыню.
Когда я поднимался на борт самолета, стюардесса сказала мне:
— Вы едва не опоздали.
— Значит, у меня удачный день.
— Приятного полета. Занимайте любое место.
— А можно вон то, где сидит этот парень?
— Любое свободное место, сэр. Садитесь, пожалуйста.
Я двинулся вдоль прохода и заметил, что самолет наполовину пуст. Поэтому решил занять место подальше от Кейт Мэйфилд и Теда Нэша, которые сидели вместе, а Джек Кениг расположился напротив них через проход. Пробираясь в заднюю часть салона, я все же буркнул им: «Доброе утро», — и позавидовал Джорджу Фостеру, который не летел с нами.
Я не догадался прихватить на выходе из аэровокзала какой-нибудь бесплатный журнал. Пассажиры, что поумнее, зашуршали газетами и журналами, а я до взлета был вынужден читать инструкцию по эвакуации в случае аварии.
Где-то уже в полете, пока я дремал, Кениг, проходя в туалет, швырнул мне на колени воскресный номер «Таймс». Помотав головой, чтобы отогнать сон, я прочитал заголовок передовицы: «Три сотни мертвых в аэропорту Кеннеди».
Я прочитал статью, которая оказалась поверхностной и малость неточной — поработали цензоры из числа федеральных агентов. В статье сообщалось, что пассажиры погибли в результате воздействия неустановленного отравляющего газа. Никаких упоминаний о том, что самолет садился на автопилоте, об убийствах или террористах и, уж конечно, ни слова о клубе «Конкистадор». И, слава Богу, никаких упоминаний о человеке по имени Джон Кори.
Завтра, разумеется, новости будут чуть более конкретными. Детали станут подавать ежедневно в удобоваримых дозах, как печень трески в масле с медом — по чуть-чуть, пока публика не привыкнет, а затем ее внимание отвлекут чем-нибудь другим.