– Вы же на этом не успокоились? – полуутвердительно спросил Хьюго.
Дайана прикрыла рот ладонью. Улыбку ей удалось спрятать, но глаза-то она никуда не дела. Глаза Дайаны сияли от радости.
– Сначала я ужасно расстроился. Не мог я допустить, чтобы сумасшедшему Донни убийство сошло с рук. Я принялся думать и наконец придумал. Идея была, прямо скажу, неординарная. Раз нельзя доказать виновность Донни, решил я, надо заставить его самого признаться.
– Здорово! Но каким образом?
– Я ведь знал, что Донни сумасшедший. На его сумасшествие я и сделал ставку. План мой назывался «Месть цветов». Я пошел в питомник и купил несколько ящиков цветочной рассады. В магазине канцтоваров купил писчую бумагу с изображениями разных цветов. На следующее утро, когда Донни вышел из дому, прямо на развороченной клумбе он увидел свежепосаженные маргаритки. А рядом лежала записка.
– Что было в записке?
– Всему свое время. Не порть мне историю. Я следил за Донни из окна. Я видел ужас в его глазах. Донни выдрал маргаритки, а записку сунул в карман, бросился к своей машине и рванул на работу. На следующее утро его ждали на клумбе свежие цветы – фиалки – и новая записка.
– Круто.
– Каждую ночь я сажал новые цветы и оставлял новую записку. Я знал, Донни следит из окна, но ночи как раз стояли темные и я проползал на животе незамеченным. На седьмое утро Донни увидел на клумбе розы, любимые цветы миссис Ховзепиан. И тут уж не поехал на работу и не стал топтать цветы – он сел на землю и заплакал. А потом вернулся в дом. Через десять минут я услышал вой сирен. Еще через минуту полицейские молотили в дверь Донни. Он вышел с поднятыми руками и все повторял: «Что я наделал, что я наделал?» Донни сам позвонил в полицию и сознался в убийстве. Дело закрыли. Мое первое дело.
Хьюго был в восторге.
– Донни сознался благодаря вам!
– То же самое сказали детективы, – скромно подтвердил я.
– А что было в записках?
– Всегда одно и то же: «Донни, ты плохой мальчик. Мы знаем, что ты сделал. Сознайся, или тебе не поздоровится». Каждая записка была подписана новым женским именем – Маргарита, Виола, Петуния, Лилия, Гортензия, Камилла. Последней шла Роза.
– Это же все названия цветов! Настоящая «Месть цветов»! Здорово!
– Шеф полиции думал иначе. Он долго проводил со мной… хм… разъяснительную работу на тему «Как далеко может зайти полицейский в своих подозрениях и до чего довести подозреваемого». Шеф полиции сказал, что я зашел слишком далеко, но поскольку я не полицейский и вообще несовершеннолетний, ничего противозаконного в моих действиях нет. Затем он пригласил моих родителей к себе в кабинет на частную церемонию вручения мне медали за геройский поступок. Еще мне вручили письмо-рекомендацию в полицейскую академию Лос-Анджелеса – на случай, если я захочу стать детективом. С того дня я думать забыл о карьере каскадера.
– Хочешь, чтобы детектив Ломакс отвез тебя в палату? – спросила Дайана.
– Хочу, – отвечал Хьюго. – А вы правда еще придете?
– Даже не сомневайся. Наконец-то я нашел человека, который с удовольствием слушает старого зануду. Я тебе еще надоем.
– Спасибо вам, детектив Ломакс!
– Можешь называть меня просто «Майк».
– Давайте лучше я буду называть вас «детектив Ломакс».
– Ладно. А чем тебе «Майк»-то не нравится?
– Просто у меня есть дядя Майк. И одноклассник Майк Джекман. Да и медбрата зовут Майк. Таким образом, у меня целых трое знакомых, которых я могу называть «Майк». А вот иметь друга по имени детектив Ломакс – это действительно круто.
– Не круче, чем иметь друга по имени Хьюго Корднер. – Я протянул руку, и Хьюго крепко ее пожал. – Полегче! – застонал я, потирая ладонь и кривясь, будто от боли. Затем я обратился к Дайане: – Этого молодого человека пора зачислить в бейсбольную команду полиции Лос-Анджелеса. Он мне руку чуть не сломал.
Я покатил коляску Хьюго из игровой. Дайана еле сдерживала смех.
– Ну, теперь держись! – И я погнал по коридору, словно по улицам Лос-Анджелеса.
Хьюго имитировал полицейскую сирену и хлопал в ладоши. От его смеха сотрясались стены.
На наши крики в коридор высыпали все медсестры, врачи, пациенты и их родители. Нас провожали улыбками и аплодисментами. Столь неординарные события не остаются незамеченными в детских онкологических отделениях.
Дайана послала мне воздушный поцелуй. Уже давным-давно на душе у меня не было так славно.
– Будь самим собой, будь самим собой, будь самим собой, – повторял я, следуя по бульвару Вентура за джипом «Чероки» Дайаны. Звучало довольно кисло. Я сменил мантру: – Будь как Том Круз! Будь как Том Круз! Будь как Том Круз! – Другое дело. Осталось воплотить в жизнь собственное напутствие.
Мы припарковались у крохотного ресторанчика.
– Я колебалась между этим заведением и больничным буфетом, – произнесла Дайана по дороге к двери с надписью «У Джорджио». – Все же здесь карта вин не в пример лучше.
Дайана сменила униформу на бежевую юбку, бледно-голубую водолазку и такой же кардиган. Она казалась теперь мягкой, теплой, податливой, влекущей. Я придержал дверь, и Дайана, пройдя первой, обдала меня легким цитрусовым ароматом. В фантазиях я уже видел ее в своих объятиях, но вдруг увидел наяву, причем в чужих. Дайана обнималась с каким-то чернявым типом под его сиропистое «Buena sera, Signora». [20] В довершение всего они расцеловались в обе щеки.
Через минуту и меня представили хозяину заведения, Джорджу Имбриале; я тоже побывал в почти родственных объятиях. Имбриале усадил нас и умчался за картой вин и некой особой закуской, Дайаниной любимой.
– Я смотрю, вы здесь частенько бываете, – сказал я, убедившись, что Имбриале не слышит.
– Стараюсь, насколько зарплата медсестры позволяет.
– Сегодня вы будете отрываться на зарплату полицейского.
– Еще чего! Это я вас пригласила.
– Нет, вы пригласили меня к Хьюго. А я приглашаю вас на ужин. И плачу тоже я. Копы, знаете ли, в таких делах крайне старомодны. И не забывайте: я вооружен.
– Боже! У меня был очень испуганный вид, когда я увидела Хьюго с пистолетом?
– Нет, вы отлично собой владеете. Вообще-то обычно я не позволяю детям трогать мой пистолет, но тут…
– Да, конечно. Особые обстоятельства. Не знаю, как и благодарить вас за то, что пришли навестить Хьюго и что обещали вернуться.
– Вы меня уже благодарили. Причем три раза, и еще прежде, чем мы вышли из больницы. Если продолжите в том же духе, придется мне продолжить извиняться за свое идиотское поведение на ужине у Большого Джима. Вы тут ни при чем. Я просто был зол на него.