– Ну, видимо, потому, что он успешно съехал со своих гребаных катушек.

– Разумеется. Но смотри в корень: смертник верит, что проступает правильно. Хоффер называет пилотов, которые врезались в здание Торгового центра, «истинно верующими». Пилоты не сомневались: именно такого поступка требует от них Бог. Я подумал – пожалуй, наши стариканы руководствуются примерно теми же соображениями.

– Что, Бог требует от них уничтожить «Ламаар энтерпрайзис»?

– Не Бог, а Дин Ламаар. Только не смейся. Для них он и есть самый настоящий Бог.

Я и не думал смеяться.

– Очень интересная теория. Знаешь, Терри, когда я в первый раз говорил с Большим Джимом о «Ламаар», ну, сразу после убийства Кролика, Джим сказал примерно следующее: «Если твое имя красуется на Главных воротах, ты и есть Господь Бог». Но Ламаар умер. Он что же, оставил инструкции по разрушению компании, или Кеннеди, Барбер и Лебрехт сами решили так поступить, уверенные в его одобрении?

– Иисус тоже умер, – возразил Терри. – Он оставил инструкции, которым следуют миллионы людей. Нам с тобой, адекватным парням, ни за что не понять ход мыслей фанатиков. Но чем хорош Хоффер – он не просто рассказывает, какой у фанатика ход мыслей, он объясняет, почему обычный Джон Браун съезжает с катушек.

– Терри, наши стариканы работали на киностудии. С какого перепугу они решили, будто Бог возложил на них особую миссию?

– Мэрилин считает, что…

– Минутку, Терри. Так это твою жену осенило? Хотя чего я удивляюсь…

– Нет, я сам додумался. В четыре утра. Мне надо было с кем-нибудь поделиться, и выбор не отличался широтой. Я мог разбудить либо тебя, либо Мэрилин.

– Дивно. И что сказала Мэрилин?

– И Дин Ламаар создал компанию. Мэрилин выбрала именно такой порядок слов, библейский, чтобы ее мысль была понятнее. Ламаар – это Бог. Бог Отец. Однако в следующие пятьдесят лет над компанией трудились Кеннеди, Барбер и Лебрехт. Они ее обихаживали, как райский сад. Они жизнь на нее положили. А потом пришли японцы с Айком Роузом, и Кеннеди, Барбер и Лебрехт стали не нужны. Хуже того: Роуз и японцы все переделали на свой лад. А жизнь Кеннеди, Барбера и Лебрехта потеряла всякий смысл.

– Такое, – заметил я, – происходит сплошь и рядом. Тебе что, никогда не встречались копы после выхода на пенсию? Они же практически зомби – не живут, а доживают.

– Но наши старики не просто ушли на пенсию. Ты же сам говорил. Вчера вечером, вспомни. Их японцы вынудили уйти. Сначала устроили враждебное поглощение, а потом Айк Роуз начал снимать фильмы про секс, да еще с казино в Вегасе связался – ну ты сам слышал, в чем они Роуза обвиняли, прежде чем четверть миллиарда на ветер пустить. Выходит, Роуз – дьявол, Сатана. А нынешняя «Ламаар энтерпрайзис» – империя зла. Таким образом, у стариков снова появился смысл жизни. Если компания не может быть такой, какой ее создал Дин Ламаар, значит, надо ее уничтожить.

– Мэрилин и до этого додумалась?

– Я же говорю, мысль была моя. Мэрилин только помогла облечь ее в слова. Тебе, похоже, нелегко смириться с фактом, что у меня не только язык острый, но еще и котелок варит.

– Ты прав. Может, все дело в твоем лице – уж очень оно смахивает на мишень для дротиков. А теория хорошая. Давай позвоним Черчу – он оценит.

– Лучше сначала позвонить Кеннеди, Барберу и Лебрехту. Арестовать без улик мы их не можем, так хоть попробуем понять, что у них в мозгах происходит. Чем лучше поймем, тем больше шансов добыть компромат.

Я доел «Чериос», убрал со стола, вымыл посуду. Я специально тянул время – обдумывал слова Терри.

– Все сходится, – сказал я наконец. – Наши стариканы большую часть жизни поклонялись Ламаару, как Господу Богу. И не только потому, что он создал «Ламаар энтерпрайзис», но и потому, что он создал их самих.

– Классно выразился, – одобрил Терри. – Мне нравится. И Мэрилин понравится. Дин Ламаар создал их самих. Надо же.

– Вчера в больнице Айк Роуз мне кое-что про них порассказал. После войны Кевин Кеннеди вернулся в Бостон и стал работать водителем автобуса. Если бы Дин Ламаар его не разыскал, Кеннеди так и крутил бы баранку до старости, а в свободное время рисовал бы детишкам ежиков.

– А Барбер и Лебрехт? Ламаар и их вытащил?

– В общем, да. Разница только в деталях. Ламаар всем им помог воспарить, причем не в мечтах, а в реальности. У тебя, напарник, правильный ход мыслей. Стариканы верят, что ради памяти Ламаара должны уничтожить компанию.

– Я же говорил, – усмехнулся Терри. – На словах гладко выходит, а поди-ка прищучь этих трех апостолов.

Глава 83

Мы с Терри приехали в Бель-Эйр, где жил Митчелл Барбер. Дома никого не оказалось. Кевин Кеннеди жил в полумиле от Барбера.

– Хозяина целый день не будет, – объяснила прислуга. – В другой раз, джентльмены, сперва звоните, чтоб зря не ездить.

– Хороший совет для детектива из убойного отдела, – заметил Терри уже в машине. – Предупреждайте, джентльмены, подозреваемых, чтоб они свалить успевали.

– На самом деле нам на руку, что двух стариканов нет дома, – сказал я. – Могу поспорить, все трое собрались вместе. И наверняка в Оджае. Какую выберем стратегию? Сыграем в раздачу визиток?

– В таком деле ошибок не прощают. Кто у нас самое слабое звено?

– С учетом всего мною прочитанного и услышанного от Айка, самое слабое звено – Митчелл Барбер.

– А ты его в лицо знаешь? – спросил Терри.

– Да – видел в «Форчун» фотографии всех троих. – Я похлопал себя по карману. – Мы во всеоружии, друг, – у меня полно визиток.

Мы заправились и выехали на шоссе номер 33. Через час пятнадцать минут мы уже были в Оджае. По дороге я позвонил Мюллеру. Я знал, как его обрадует мое поручение. ФБР, сказал я, ищет любые зацепки, позволяющие связать Кеннеди, Барбера и Лебрехта с сицилийцем Инносенти, израильтянкой Бенджамин и высоким мужчиной из Восточной Европы.

– Я подумал, Мюллер, тебя это дело заинтересует.

– Так ты по доброте душевной, а, Ломакс? – сразу просек Мюллер. – Ты просто вспомнил, как мне было досадно, когда убили Лукаса, – это ведь означало, что зря я лазил по педофильским сайтам, – вот ты и решил кинуть мне кость – возместить, так сказать, моральный ущерб. Я прав?

– Прав. Я предлагаю тебе работу из чистого сострадания.

– Что ж, давно мне не кидали таких сладких костей. Спасибо, друг. Я тебя не подведу.

– Хорошая новость, – объявил я, нажав «отбой». – В деревне Дураков, можно сказать, праздник.

По сравнению с особняками Кеннеди и Барбера жилище Лебрехта казалось скромным – конечно, если слово «скромный» уместно, когда имеешь дело с доминой стоимостью не менее пяти миллионов. У ворот стояли четыре автомобиля. В любом другом штате мы бы расценили это как знак, что здесь собрались все трое наших подозреваемых, но только не в южной Калифорнии: четыре автомобиля с тем же успехом могли свидетельствовать, что дома никого нет, а подозреваемый поехал проветриться на пятом.