– Потом расскажу, – не удовлетворил мое любопытство загадочный милый.
– Сегодня? – уточнила я, надеясь выяснить, смогу ли я нынче же забрать свой пуховик с чужим мобильником.
– Да, скоро буду, – уже спокойным голосом ответил Денис и отключился.
Его «скоро» растянулось на два часа, но я все же дождалась любимого, чувствуя себя натуральной Пенелопой.
Этот образ не был мне органичен. Я злилась и жаловалась на свою женскую долю Трошкиной, которая терпеливо слушала меня, уронив подбородок в ладошку и сонно жмурясь.
Денис сначала выгулял Барклая, а уже потом пришел к нам.
– Я для тебя хуже собаки! – сказала я по этому поводу.
– Моя собака гуляет только со мной, а без меня дома сидит, – парировал милый.
– Я не позволю тебе ограничивать мою свободу! – возмутилась я.
– Я тоже не позволю тебе ограничивать Инкину свободу, – поддержала меня Трошкина. – Мы все тут свободные люди!
– Хотя некоторые из нас живут как собаки, – не унималась я.
– Гав! – согласно сказал бассет.
– Ты есть хочешь? – спросила его Алка.
– Хочу, – ответил Денис.
Гостеприимная хозяйка Трошкина засуетилась, накрывая поляну на столе для Кулебякина и на полу для его пса, а я перешла прямо к делу и спросила:
– Так что случилось-то, почему ты едва не свихнулся?
– Потому что испугался за тебя, идиотку!
– Нормально, – я обиделась. – Спятил ты, а идиотка я!
– Конечно, идиотка, – убежденно кивнул Кулебякин, придвигая к себе глубокую тарелку с борщом, которую поставила перед ним хозяюшка Трошкина. – Только идиотка в такую гнусную погоду носит кургузое розовое пальтишко!
– Во-первых, оно не розовое, а цвета фуксии! – заспорила я. – Во-вторых, это не пальтишко, а жакет в остро модном мексиканском стиле! В-третьих, он свалян из шерсти ламы, и мне в нем очень даже тепло! В-четвертых, другие тоже носили бы такие жакеты, но это редкая вещь, их у нас в городе – раз-два и обчелся!
– Вот именно! – Денис погрозил мне ложкой, пугающе вымазанной красным. – Представь, что я пережил, увидев труп в таком пальто!
– В жакете, – машинально поправила я. – В каком смысле – труп?
– В окончательном и бесповоротном.
– Сегодня кто-то умер? – пискнула Трошкина.
Эксперт-криминалист Кулебякин посмотрел на нее с легкой жалостью и, судя по гримасе, мысленно увеличил число идиоток в своем ближайшем окружении до двух единиц.
– Кое-кто умер.
– А отчего? – не отставала Алка.
– По-разному, знаешь ли. «Отчего»! Кто от ножа, кто от сковородки, а двое от автоматной очереди – в сауне «Королевская охота» бандюки перестрелку устроили. Ну а девицу в розовом пальто задушили, – Кулебякин вернулся к борщу.
– Так тебя пальто сбило с толку, или она была похожа на меня? – мне хотелось разобраться.
Майор Кулебякин видит трупы каждый день, а у меня богатый гардероб, так что возможны и другие совпадения по части экипировки. Будет очень неприятно, если всякий раз, когда одежда покойницы напомнит ему что-то из моих нарядов, Денис будет дергаться и дергать меня.
– Не знаю, на кого она похожа, – Кулебякин поморщился. – Ей лицо веслом разбили в кашу.
– Что за ужас! – вскричала Трошкина.
– Что за весло? – спросила я.
– Обыкновенное, деревянное. Девушку убили в парке Горького у лодочной станции. Сначала задушили, а потом разбили лицо, чтобы узнать нельзя было. А весло утопили, чтобы пальчики смыть, мы его из воды вылавливали. Я там ноги промочил.
– Я налью тебе чаю с бальзамом! – подкинулась Трошкина.
Она запасливая, всегда держит бутылочку лекарства про запас.
Потом мы в классическом стиле «на троих» выпили волшебный напиток по-кузнецовски, а Барклай единолично прикончил кость из борща. Градус общего настроения заметно повысился, неприятных разговоров мы больше не вели и расстались на позитиве.
То есть с Алкой расстались, потому что трио «Индия, Денис и Барклай» вывалилось за дверь квартиры Трошкиной плотной группой, дополнительно скрепленной путающимся в ногах и лапах поводком.
Остаток ночи я собиралась провести в гостях у майора Кулебякина и его полицейской собаки. Кто-то назвал бы это распущенностью, а я – тактическим ходом: мне же надо было забрать свой пуховик с чужим мобильником в кармане.
Но в третьем часу ночи – я только успела уснуть – позвонила Трошкина.
– Алка, ты спятила?! – страшным шепотом спросила я.
– Почти, – еще более страшным шепотом ответила подруга. – Спустись ко мне, это архиважно и срочно, только Дениса с собой не приводи. Скажи, это наше женское дело. Вопрос жизни и смерти!
– Кто это? – сонным голосом спросил Кулебякин.
– Алка, у нее ко мне срочное женское дело смертельной важности, – я торопливо одевалась.
Трошкина – девушка чувствительная, но деликатная и без серьезной причины не станет вытаскивать подругу из постели, особенно если в этой постели подруга не одна.
– Идиотки, – вздохнул неделикатный Денис и захрапел.
Я спустилась на пятый этаж и таинственно поскреблась в дерматиновую дверь подружкиной хатки. Алка открыла мне сразу же – наверное, стояла в прихожей, прислушиваясь к звукам в подъезде. Она еще и присмотрелась, выглянув на лестничную площадку за моей спиной, а потом старательно закрыла дверь на все замки и запоры.
– Задраиваем люки и ложимся на дно? – пошутила я, встревоженная этими мерами повышенной безопасности.
– Т-с-с-с-с! – просвистела Трошкина и подтолкнула меня в спину. – В комнату проходи, в кухню нельзя, там занавески прозрачные.
Тяжелые бархатные портьеры в комнате были задернуты не просто плотно, а даже внахлест. Верхний свет Алка не включила, горел только торшер в углу, да и то на абажур была наброшена вязаная шаль с кистями. В кружевной тени хоронилась сгорбленная фигура, в которой я не сразу признала родного брата.
– Зяма? Что ты тут делаешь?
Вопрос был глупый, и ответ такой же:
– Прячусь.
– От кого?
– Сам не знаю.
Я обернулась к Трошкиной.
– Наверное, от полиции, – со вздохом сказала она.
– А может, и от преступников! – добавил Зяма.
Я опустилась на диван и потерла лоб:
– Вы бы остановились на чем-нибудь одном, а? Это же противоположные полюса.
– Не шути, Инка, это очень серьезно, – попросила Алка. – Насчет той женщины в розовом жакете, которую убили в парке Горького, помнишь? Так вот, это Зяма ее нашел.