Разочарованный, ученый убрал руку. Стена как стена, разве что очень гладкая… Он не имел никакого представления, на что надеется… знал только, что надежда есть.
— И с других сторон — то же самое, — буркнула волшебница.
С этими словами она повернулась и направилась к лошадям. Уэллен отметил, что она, в силу каких-то причин, гораздо сильнее недовольна собой, нежели им. Еще одна загадка…
Самым логичным было бы последовать примеру спутницы, сесть в седло и ехать прочь. И через несколько лет забыть наконец о своем поражении — если только ему удастся прожить так долго. Однако Уэллен понимал, что, приехав сюда, уже не может просто так повернуться и уйти. Наверняка можно сделать еще что-нибудь.
Повернувшись к стене лицом, ученый негромко заговорил. Вполне вероятно, его не слышал никто, кроме него самого, но, по крайней мере, он попробует… Возможно, слова помогут там, где не помогает сила.
— Я не знаю, слышишь ли ты меня. Меня зовут Уэллен Бедлам. Я прибыл из-за моря, чтобы исследовать этот континент. —
Он пожал плечами. — Мне не нужны твои тайны. Я пришел сюда спросить, не сможешь ли ты помочь мне вернуться домой. Сейчас я хочу только одного — вернуться к своим занятиям.
Легкий бриз взъерошил его волосы. Серый, ровный фасад цитадели остался столь же равнодушным, как и прежде. В нем не открылось никаких волшебных врат. И громовой глас не грянул с небес. Насколько можно было судить, карлик вообще мог находиться в отлучке.
Забена, сидя верхом, уже готовая покинуть это опасное место, подалась вперед и окликнула ученого:
— Что ты там говоришь?
Уэллен было собрался ответить, но тут по телу его пробежало слабое покалывание. То было не предчувствие опасности — скорее нечто, привнесенное извне. Несколько мгновений он рассматривал стену перед собою, а затем снова коснулся ее ладонью.
И тут же с воем отдернул руку. Кончики пальцев нестерпимо жгло, словно от прикосновения к раскаленному железу. Запоздалый гул в голове предупредил, что стену трогать не следовало.
— Что ты делаешь? — изумленно крикнула волшебница. Ему было не до объяснений. Покалывание усилилось. Уэллен, хоть и не чувствовал опасности для себя, на всякий случай отступил назад.
Пятистенное здание замерцало.
— Нет! Не надо! — Забена пришпорила лошадь, пытаясь подъехать ближе, но животное застыло на месте, словно окоченевший труп. — Уходи! Погибнешь!
Он не мог уйти. Мерцание стен цитадели гипнотизировало. Здание словно окуталось разноцветным облаком, с каждым ударом сердца становившимся все ярче и ярче.
— Уэллен!
Бедлам прикрыл глаза ладонью.
С похожим на шипение звуком здание исчезло без следа.
— Повелители Мертвых… — выдохнула Забена. Уэллен медленно шагнул к тому месту, где только что была цитадель. Он надеялся, что все происшедшее оказалось обманом зрения и серый пятиугольник, будучи невидимым, все так же стоит, где стоял, но надежды его не оправдались. Все говорило о том, что никакого здания здесь никогда и не было. Легкий бриз шелестел в высокой, до пояса, траве. Ни ям, ни обломков. Здание просто исчезло — целиком и полностью.
Чародейка, спрыгнув наземь, подбежала к нему, схватила за плечи и, выказав недюжинную для своего хрупкого сложения силу, развернула к себе лицом.
— Что ты сделал?! Какое заклинание ты сотворил?!
Заклинание?
Уэллен понял, что Забена приняла его бессмысленные — с ее точки зрения — слова за некое сложное заклятие. Он знал, что волшебник иногда нуждается в звуковых направляющих — невежды принимают их за «волшебные слова». Но она, конечно же, не считает, что он способен применить подобное волшебство?
Или все же способен? Новоиспеченный чародей задумчиво осмотрел свои руки. Мог ли он вправду выпустить на свободу заклятие такой силы, что оно заставило исчезнуть цитадель — вкупе с карликом, книгой и всем прочим?
— Это не его вина.
Оба обернулись на звук голоса. Сердце Уэллена ухнуло куда-то вниз: он узнал этот голос сразу. Но Забена, не ведая, кто стоит перед нею, шагнула к неизвестному пришельцу и подняла сжатую в кулак руку, потрескивавшую искрами магической силы. Исчезновение цитадели разозлило ее гораздо сильнее, чем Бедлама. В конце концов, он-то просто хотел убраться отсюда поскорее, а вот ей нужна была книга — и, как начал подозревать Уэллен, даже не для себя.
— Кто ты такой? — раздраженно спросила волшебница. — Значит, это твоих рук дело?
— Можешь называть меня Сумраком, — спокойно ответил чародей, чье ужасное лицо все так же скрывала тень капюшона. — И я виноват в случившемся не более господина Бедлама.
Забена перевела взгляд на Уэллена, и он отвел глаза.
— Ты знаешь его? — спросила она. — Значит, ты все время лгал? Тебе нужна была книга?
— Нет! Но Сумрак, подобно тебе, полагает иначе! Книга нужна ему.
Забена снова перевела взгляд со своего спутника на старого, но отнюдь не немощного соперника.
— Книга дракона — моя!
К удивлению обоих, Сумрак пошел прямо на них. Уэллен быстро отступил в сторону. Разгневанная чародейка, сбитая с толку странным поведением чародея, тоже посторонилась — как раз вовремя, чтобы Сумрак не наткнулся на нее. Окутанный тенью волшебник, пройдя еще несколько футов, подошел к бывшей границе строения и, опустившись на колено, с жадным интересом принялся рассматривать траву.
— Мастерская работа! Вполне достойно его…
Несмотря на обстоятельства, Уэллен поинтересовался:
— Кого?
— Карлика, конечно же.
Тут внимание ученого привлекло движение Забены. С ужасом смотрел он, как волшебница протянула руку и указала на прикрытую только плащом спину Сумрака.
— За…
Вот и все, что он успел выговорить, прежде чем заклятие было выпущено на свободу.
В то же мгновение Сумрак шевельнул пальцем, обтянутым серой перчаткой. Заклинание Забены рассыпалось безвредными искрами.
— Больше этого не повторится, — все так же рассеянно заметил чародей, стоя на одном колене и продолжая изучать траву. — Ради господина Бедлама я прощу тебя на сей раз.