Коробки с сырой глиной он держал у стены студии, за раздвижной перегородкой. Каждый месяц ему приходилось перетаскивать примерно полтонны гончарной глины, то есть в буквальном смысле тысячу фунтов, сначала от продавца до прицепа своей «ауди», а потом из прицепа к себе в мастерскую. Поначалу эти чертовы коробки казались ему такими тяжелыми, что требовалась помощь кого-нибудь из учеников. Но, потаскав несколько месяцев тяжелые ящики от машины и обратно и замешивая глину руками, он как-то приспособился и теперь уже обходился без посторонней помощи.
Самое яркое и полное наслаждение в процессе лепки он испытывал, чувствуя, как сминается под пальцами влажная, холодная глина. Она немного походила на печень, тяжелую и плотную. А ощущение чужой печени в руках внушало ему осознание собственной колоссальной власти и могущества.
Он закрыл пластиковый пакет, чтобы глина не засохла, сполоснул руки и направился в соседнюю просторную комнату, чтобы переодеться в темный костюм. Набросив на плечи пиджак, он вошел в гардеробную, чтобы выбрать галстук, и тут что-то – запах? темнота? легкое прикосновение ткани к щеке? – пробудило к жизни прежние воспоминания. От неожиданности у него даже закружилась голова. Что происходит? Он поспешно закрыл за собой дверь и упал в кресло. Мысли разбегались и путались, эмоции грозили захлестнуть его с головой. Больше всего ему хотелось, чтобы все прекратилось как можно быстрее, но потом он сообразил, что, наверное, лучше не бежать от нахлынувших воспоминаний, а встретить их лицом к лицу и разобраться с ними раз и навсегда. Придать им нужную форму, как он поступает с глиной.
Он поднял крышку портативного компьютера и пробудил его ото сна. Слова, чувства и воспоминания хлынули из него бурным потоком, который, выйдя из берегов, сносил все на своем пути.
.…В моем потайном убежище пахнет пылью и плесенью. Однажды в поисках сигарет я раскрыл старую коробку, и оттуда мне в ноздри ударил такой же запах. Он довольно сильный, и от него у меня щекочет в носу. Здесь, в тайнике, темно и тесно, зато он мой. Он не знает о нем, а это значит, что он не сможет найти меня здесь. А если он не сможет найти меня, то не сможет и сделать мне больно. Здесь я могу думать. Могу дышать (если не обращать внимания на запах) без опаски, что он начнет орать на меня. Я сижу в темноте в полном одиночестве и знаю, что я в безопасности. Здесь ОН не сможет причинить мне зла.
Но я все равно наблюдаю за ним. Я слежу за ним через щелочку в стене. Я вижу, как он приводит домой проституток. Я вижу, что он делает с ними, перед тем как подняться наверх, в спальню. Иногда я слышу, что они говорят, но большую часть времени я просто смотрю. И вижу, что он делает.
На самом деле мне необязательно смотреть. Я знаю и так. Я знаю, потому что то же самое он проделывает и со мной.
Он тряхнул головой, словно пытаясь прогнать непрошеные воспоминания. Пожалуй, ему придется повторить прошлый опыт. Тогда он испытал настоящее раскрепощение и… вдохновение. Да, именно так. Бросив взгляд на часы в углу экрана, он понял, что опаздывает. Он опустил крышку компьютера, схватил галстук и сбежал вниз по лестнице к машине. До дома этой злобной сучки он добрался очень быстро, но в прошлый раз голова его была занята тем, что он только что написал, поэтому он не обращал особого внимания на происходящее.
До этого он приезжал сюда всего лишь раз, просто чтобы посмотреть, подходит ли район для того, что он задумал. Художник должен быть очень внимателен к своему окружению, ведь оно вдохновляет его, заставляет творческую жилку пульсировать именно в нужный момент. Выбор времени тоже имеет решающее значение. Но в том виде искусства, которому он себя посвятил, сначала требовалось покарать зло, а уже потом приступать к творчеству. Тогда, и только тогда, он мог в полной мере раскрыть свой незаурядный талант.
Он припарковал машину примерно в квартале от нужного дома, на боковой улочке и не спеша направился к цели. Он знал, что в костюме и при галстуке не привлечет лишнего внимания, расхаживая по округе. А если кто-то и начнет задавать вопросы, то достаточно просто предъявить удостоверение агента ФБР, и любопытствующие моментально оставят его в покое.
К дому он подошел со стороны боковой лужайки, высматривая признаки установленной системы безопасности: магнитные расцепители на подоконниках, проволочную ленту или хотя бы вызывающую по своей глупости табличку с надписью «Объект находится под охраной», прикрепленную где-нибудь на видном месте на передней двери. Можно подумать, какая-то дурацкая сигнализация способна защитить обитателей дома от того, кто задумал совершить черное дело. Зло, ха! Нет, они еще не знают, что такое настоящее зло!
Остановившись перед задней дверью, он осторожно и негромко постучал. Прислушался, не залает ли в доме собака. Никого. Очень хорошо. Обойдя здание по кругу еще раз, он снова остановился, на этот раз перед входной дверью, которую загораживали от улицы густые кусты, высокие, чуть ли не до самого навеса. Он еще раз постучал, затем нажал кнопку звонка и в конце концов решил, что дома никого нет. Надев латексные перчатки, он вынул из кармана связку отмычек и принялся выбирать подходящую.
Через пару минут он уже стоял в коридоре, разглядывая внутреннее убранство. Неплохо, хотя и не так изысканно, как в жилище последней сучки. Два фабричных дивана с кошмарной обивкой в цветочек, старый телевизор марки «Дженерал электрик» в углу, на меламиновой тумбе, и небольшой ковер на деревянном полу. Должно быть, дом построили лет тридцать-сорок назад. Впрочем, дурной вкус появился намного раньше.
Войдя в главную спальню, он быстро и тщательно обыскал выдвижные ящики комода и ночного столика. Никаких презервативов, никаких тяжелых, массивных наручных часов, никаких журналов «Спортс иллюстрейтид». Никакого лосьона после бритья и одеколона с мускусным ароматом. В шкафу висела только женская одежда. Вывод: приятелей или знакомых мужского пола в наличии не имеется, так что о них можно не беспокоиться.
Выходя из комнаты, он мимоходом коснулся матрацев. Новые и упругие, как раз то, что надо для его замысла. Настоящему художнику требуется соответствующее оформление, среда, если хотите, иначе результаты его трудов окажутся неприемлемыми. Но все по порядку. Сначала необходимо покарать зло.
Он прошел в кухню и осмотрел ящики буфета в поисках ножей для резки мяса. Отлично, целых четыре штуки. Взяв один, он тщательно проверил его. Достаточно острый. Именно то, что надо. Положив нож на место, он развернулся к холодильнику. Очень полезная штука. Он многое способен рассказать о людях. Не только то, что находится внутри, но и снаружи. На дверце и стенках его, прикрепленные магнитами, красовались многочисленные фотографии. И на всех эта сучка-хозяйка в различных позах: держит в руках лыжи для скоростного спуска зимой, мчится в сверкающих брызгах, рассекая водную гладь, на водных лыжах летом, а вот занимается со своим личным тренером в фитнес-клубе.
В коридор, тянувшийся вдоль фасада дома, выходили еще две двери. Спальни. В одной мебели не было вовсе, а в другой обстановку составляли старая дубовая кровать и старый дубовый шкаф ей под стать. Вместе они производили гнетущее впечатление. И полное отсутствие личных вещей. Итого: соседка тоже отсутствует.