– Тунец с пшеничным хлебом и все, что к нему полагается, – не стала возражать Карен.

Бледсоу кивнул в знак согласия, повернулся к девушке за стойкой, сделал заказ и посмотрел сквозь стекло витрины, как она накладывает помидоры и сбрызгивает сэндвич оливковым маслом.

– Как ты съездила к матери, удачно?

– У нее болезнь Альцгеймера. Все очень плохо. Придется поместить ее в дом престарелых, под наблюдение врачей.

Бледсоу вздохнул.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. Я оказалась не готова к этому.

– Должно быть, тебе пришлось несладко.

– Да уж, список несчастий, которые меня преследуют, продолжает пополняться. – Карен на мгновение задумалась, не рассказать ли об Эмме и Нелли, но потом решила отказаться от этой идеи. – Поначалу я думала, что мне лучше побыть одной, разобраться в происходящем, но, учитывая, как развивались события, присутствие Робби оказалось очень кстати. Спасибо, что отпустил его.

Бледсоу косо посмотрел на нее.

– А я его не отпускал.

– Ты…

– Собственно, мы не вдавались в подробности. Он просто заявил, что берет отгул, и ушел, хлопнув дверью.

Карен задумалась. А ведь Робби дал ей понять, что Бледсоу согласился.

– Можешь не беспокоиться хотя бы на этот счет, – поспешил успокоить ее детектив. – Мы с ним мило поболтали и не держим зла друг на друга. У нас есть дела и поважнее.

– Да, ты прав, конечно. Прошу прощения, что не появилась сегодня утром, – извинилась Карен.

– Тебе же предоставили отпуск.

– В Бюро, но не в оперативной группе.

Детектив прошел к стойке, заплатил за сэндвичи и переложил их на поднос.

– Линвуд и шеф полиции потребовали отстранить тебя от этого дела.

Карен без сил опустилась на стул.

– Полагаю, обо мне идет дурная слава. Избиение мужа плохо смотрится на страницах газет. Слишком много вони.

Бледсоу развернул свой сэндвич и принялся выбирать из него кусочки маринованных огурцов.

– Я же говорил: никаких огурцов. Ты ведь слышала, как я это сказал, верно? – Он сокрушенно покачал головой.

– Ты должен раскрыть это дело, – сказала Карен. – Со мной работа у вас пойдет легче… и быстрее, если на то пошло. А чем быстрее ты его раскроешь, тем меньше женщин погибнет. Я тебе нужна.

Карен занялась сэндвичем, давая собеседнику возможность обдумать свои слова.

– Они очень ясно дали мне понять, что хотят отстранить тебя от дела.

– И ты тоже хочешь, чтобы я держалась от него подальше? – Карен перестала жевать и посмотрела ему в глаза.

– Нет.

– Я работаю на жертвы, Бледсоу. Не на правительство, не на тебя, не на шефа полиции.

– Мне это известно.

– Тогда пошли они все к черту! Разреши мне и дальше принимать участие в расследовании. Я буду работать дома. Сделай мне копии всех материалов дела, и мы сможем сотрудничать.

Бледсоу задумчиво посмотрел на Карен, не прекращая жевать. Она, не дрогнув, встретила его взгляд. Умоляя без слов. Он расправился с бутербродом и сделал большой глоток кока-колы.

– Ладно, – сказал он наконец.

– Ты сделаешь для меня копии всех материалов дела?

– Я сам привезу их тебе домой.

Карен согласно кивнула.

– Держи меня в курсе всего, что происходит в оперативной группе и чем вы будете заниматься.

Бледсоу вытер губы салфеткой и встал из-за стола.

– Спасибо, что согласилась встретиться со мной за ленчем.

– Спасибо тебе за то, что заплатил за угощение. И за то, что поддержал меня.

Карен смотрела вслед Бледсоу. Она ничуть не сомневалась, что поступила правильно по отношению к жертвам. Но при этом не могла не думать о том, не погубит ли такой шаг ее собственную карьеру.

…тридцать седьмая

Впервые за много недель на небе рдел закат, и Карен, подъехав к тротуару, остановила автомобиль, чтобы полюбоваться, как багровое зарево становится оранжевым, а потом распадается на полосы нежно-розового цвета, словно Господь сдул пыль от разноцветных мелков со своей палитры на небесную гладь. Протянув руку, она не глядя включила первую передачу и вырулила на шоссе И-195, направляясь в сторону Грейт-Фоллз, штат Вирджиния.

В салоне заиграло радио, и Карен даже не позаботилась сменить станцию – ей было все равно, какую музыку передают, потому что она все равно ее не слушала. Звуковой фон помогал отвлечься и не думать о том, куда она направляется и что скажет, когда приедет на место. Вскоре совсем стемнело, и Карен включила фары, сворачивая с автострады в городке Джорджтаун-Пайк. Район Грейт-Фоллз представлял собой чудесный уголок сельской местности, с невысокими зелеными холмами, густыми лесами с ясенями, вековыми дубами в три обхвата и разбросанными повсюду особняками стоимостью в миллионы долларов.

Когда Карен выехала на Потомак-ривер-роуд, тьма сгустилась окончательно и последние отблески вечернего заката уже не пробивались сквозь переплетение веток и листьев над головой. Она свернула в узкий переулок и включила освещение в салоне, чтобы еще раз взглянуть на адрес, который записала на клочке бумаги. С левой стороны высился трехэтажный кирпичный особняк в раннеамериканском колониальном стиле. Карен прищурилась, стараясь разглядеть в свете уличного фонаря адрес на указателе, выглядывавшем из аккуратно подстриженной живой изгороди. Повернув на усыпанную гравием подъездную дорожку, по обеим сторонам которой тянулись обширные садовые лужайки, она направилась к главному входу.

Когда ее автомобиль въехал на круглую стоянку перед домом» по периметру вспыхнули огни охранной сигнализации. Карен остановилась, выбралась из машины, подошла к дверям и надавила кнопку звонка. Внутри раздалась приглушенная мажорная мелодия. Прошло секунд десять, не больше, но они показались ей минутами, пока наконец тяжелая дубовая дверь ручной работы распахнулась.

На пороге стоял Чейз Хэнкок, и на лице его читалось легкое удивление.

– Вейл, что ты здесь делаешь? Пришла просить, чтобы тебя взяли обратно в оперативную группу? Или явилась, чтобы дать мне пинка?

– Очень смешно, Хэнкок. Разумеется, я предпочла бы последний вариант, но тебя не касается, зачем я сюда приехала. Сенатор Линвуд дома?

Хэнкок настороженно прищурился.

– Тебя привели сюда служебные дела? Если нет, звони в приемную сенатора и договаривайся о встрече.

Карен выдавила улыбку.

– Очень благодарна за столь дельный совет, но я не в настроении выслушивать твои потуги на остроумие. У меня дело к сенатору, а не к тебе. А теперь отойди в сторону, или я сама тебя отодвину.