– Итак, это правда, что Линвуд была вашей матерью?

– Да.

Ее ответ оказался столь же кратким и прямым. К чему переливать из пустого в порожнее?

– Хм… – Гиффорд взглянул поверх мяча на Карен. – Правда ли, что в ту ночь, когда ее убили, вы повздорили с сенатором?

– Правда.

Гиффорд задумчиво кивнул.

– И вы не сочли возможным упомянуть об этом, когда мы с вами стояли перед домом сенатора?

– Нет, сэр.

– А почему, черт возьми?

Вот теперь его раздражение прорвалось наружу, голос прозвучал неестественно громко, насупленные брови сошлись на переносице.

Карен откашлялась.

– Потому что если бы я рассказала вам об этом, вы ни за что не позволили бы мне осмотреть место преступления. И раз уж мы об этом заговорили… я не убивала ее.

Гиффорд, сидя на стуле, подался вперед, и пружины жалобно взвизгнули под его тяжестью.

– Агент Вейл, должен сообщить вам, что это был один из самых глупых поступков, которые вы совершили в своей карьере.

– Да, сэр. Но я рассказала обо всем Бледсоу и Эрнандесу…

– Ага, значит, теперь вы получаете распоряжения от них? Позвольте напомнить вам, Вейл, что я все еще остаюсь вашим начальником, хотя в последнее время вы демонстрируете печальную склонность забывать об этом.

– Сэр, я всего лишь хотела оказать посильную помощь.

Он снова принялся перекатывать мяч.

– Помощь, значит… Черт, сейчас мне понадобится любая помощь, какую только я смогу получить, вы не находите? За меня взялся сам директор Нокс. Он лично позвонил мне сегодня утром и пригласил к себе, чтоб его черти взяли! Вы знаете, что это означает? Это значит, что он вызывает меня на ковер, чтобы надрать задницу. Я рискую лишиться работы, вот что это значит.

– Я не собиралась впутывать вас в это дело. Это все Хэнкок…

– Хэнкок? Да, Хэнкок превратился в проблему, правильно? Тот самый Хэнкок, от которого я советовал вам держаться подальше, оставить его в покое и дать ему возможность благополучно повеситься.

– Сэр, он обратился к средствам массовой информации, чтобы отвлечь внимание от себя. Оперативная группа взяла его в разработку, у него, оказывается, был роман…

– Мне известно о его романе. Когда Турстон упомянул об этом в машине после того, как мы уехали оттуда, это я заставил его позвонить Бледсоу и рассказать обо всем. – Гиффорд положил баскетбольный мяч на подставку и уставился в стену перед собой. – Разумеется, мы сделали официальное заявление с опровержением всех выдвинутых против вас обвинений. – Он опять засунул руки в карманы плаща. – Не знаю, чем все это закончится, но вот что я хочу вам сказать: нам придется нелегко. Всем нам. И это еще мягко сказано. – Шеф повернулся к ней лицом. – За одно только сегодняшнее утро моя секретарь приняла семнадцать телефонных звонков от разных изданий. После того как «Геральд» опубликовала свою историю, ее подхватили газеты по всей стране. О ней слышал даже мой приятель, а он работает в Новом Скотланд-Ярде. [44] Это же гром среди ясного неба: ФБР скрывает тот факт, что один из его психологов-криминалистов является серийным убийцей!

– При всем уважении должна заметить, сэр, что вы – не единственная пострадавшая сторона в этом деле. – Карен вдруг ощутила прилив сил и уверенности. Сколько можно стонать и жаловаться, можно подумать, речь идет только о нем! – Это меня обвиняют в том, что я зверски убила семерых беззащитных женщин. Как, по-вашему, я должна себя чувствовать, а?

Гиффорд не ответил. Он отвел глаза и пнул ни в чем не повинный силовой кабель, который тянулся по полу к компьютеру» стоявшему на столе Бледсоу.

– Есть только один способ решить эту проблему. – Он поднял на нее глаза.

– Найти убийцу, – сказала она.

Гиффорд встал, прошел мимо нее к двери и взялся за ручку.

– Да, найти убийцу.

Карен смотрела, как он уходит, и думала о том, было ли это неофициальное разрешение пустить в ход все возможные средства и руководствоваться принципом «победителей не судят» или же прямой приказ найти убийцу, который превратил его жизнь в ад.

Но, оставшись одна, она вдруг поняла, что это не имеет никакого значения. Окулист избрал ее своей целью, сделал мишенью, вломился в ее дом, вторгся в ее личную жизнь. А сейчас он помогал разрушить ее карьеру. Она должна была как можно скорее найти этого негодяя, пока он не уничтожил ее – изнутри.

Теперь это стало ее личным делом. Вопросом жизни и смерти.

… сорок седьмая

Прошел какой-нибудь час, и погода испортилась окончательно. Небо затянули тяжелые грозовые тучи, подул порывистый ветер, температура резко понизилась. Проведя последние три часа с Джонатаном, сейчас Карен сидела в своем кабинете, дверную коробку в котором до сих пор покрывал порошок для снятия отпечатков пальцев. И хотя она не собиралась задерживаться тут надолго, одно ее присутствие здесь давало понять убийце, что он не сможет выгнать ее из собственного дома. Карен хотела показать преступнику, что не боится его. Тем не менее «Глок» со взведенным курком лежал у нее на коленях. Просто так, на всякий случай.

Телефон звонил беспрерывно. Ведущие программ новостей и репортеры всей страны жаждали услышать, как она отреагирует на обвинения, выдвинутые анонимным «информированным источником». Карен хотелось рассказать им все без утайки, объяснить, что они стали жертвой тривиального обмана и ловкой подтасовки фактов, попались на удочку манипулятора, единственная цель которого – отвлечь внимание от собственной персоны.

Но увы… Она не могла позволить себе роскошь высказать подобные мысли. Жизнь ее следовала случайным и опасным курсом, и лучшая тактика в данном случае – держать рот на замке. В ситуациях крайнего порядка, подобных той, в которой она очутилась сейчас, нельзя было рисковать, навлекая на свою голову дополнительные неприятности.

Вот опять зазвонил телефон. Включился ее автоответчик. Карен увеличила громкость, чтобы запись можно было слышать из кабинета, отслеживая звонки на тот случай, если позвонит кто-то действительно нужный. Но это оказался очередной репортер, на этот раз из Южной Калифорнии. Она вздохнула и вернулась к изучению материалов по делу Окулиста. С этой копией она намеревалась не расставаться ни на минуту и носить ее с собой повсюду. Впрочем, Карен прекрасно понимала, что предосторожность несколько запоздала: убийца видел материалы и даже забрал некоторые из них, и тут уже ничего нельзя было поделать.

Карен опять вернулась мыслями к связи, существовавшей между нею и неизвестным подозреваемым, НЕПО. Ей казалось, что немаловажную роль играет ее родство с Элеонорой Линвуд, седьмой жертвой Окулиста– Ведь убийца выплеснул необузданную ярость не на кого-нибудь, а именно на ее биологическую мать. Он явно руководствовался личными мотивами. Об этом можно было с уверенностью судить хотя бы по тому, с какой жестокостью он изуродовал лицо и тело Линвуд. И это при условии, что Хэнкок здесь не при чем. Хотя ей очень хотелось поверить в то, что он несет ответственность за случившееся, в глубине души Карен сознавала, что Хэнкок не способен на такой поступок. Она уже давно смеялась ему в лицо, ставила под сомнение его профессиональные способности и бросала ему вызов. И ни разу он не сорвался и не набросился на нее, не объявил ей войну, явную или тайную. Да, конечно, он открыто угрожал ей несколько дней назад, в штаб-квартире оперативной группы, но она отнесла это на счет уязвленного мужского самолюбия и повышенного уровня гормонов тестостерона. Все-таки это совсем не то что прерванная любовная интрижка со всеми чувствами и эмоциями – гневом, предательством, обидой, которые ее сопровождали.