Мошав что-то проворчал, соглашаясь. Они крадучись двинулись дальше. После резкого поворота внезапно открылось свободное пространство. Том посмотрел в небо и увидел сверкающие звезды. Они вышли на поляну. «Рено» Штайнмайера стоял слева. Его контуры было четко видны. Точно так же хорошо из темноты проступала и большая хижина, стоящая на другом краю поляны.
Том и Мошав медленно подкрались ближе. Ни один луч света не проникал наружу. Либо окна и двери в этом доме не имели щелей, либо внутри выключили свет.
Возможно, их в конце концов заметили?
Том остановился перед лестницей, ведущей к двери в хижину. Он почувствовал, что Мошав дышит ему в затылок.
— Что будем делать теперь? — прошептал Мошав.
Внезапно прямо рядом с ними вспыхнул карманный фонарь. Том моментально закрыл заболевшие глаза.
— Не двигаться, ворье! — раздался громкий голос. — У меня тут дробовик. Я одним выстрелом уложу обоих, вонючие ублюдки!
Том поднял руки и раскрыл ладони.
— Мы… мы ищем профессора Хаима Рафуля, мы работали с ним в Иерусалиме, — попытался объяснить Том.
— Вы гангстеры; одно неверное движение — и я стреляю.
— Меня зовут Том Штайн, а моего товарища — Мошав Ливни, — ответил Том. — Просто спросите у профессора.
— Хаим Рафуль мертв, — ответил мужчина. — Это вы убили его. Надо было выпустить в вас заряд картечи и проделать в вас огромную дыру. Никто бы на вашей могилке не заплакал.
— Послушайте, господин Штайнмайер — вас ведь так зовут, — сердито ответил Том, — мы обнаружили могилу тамплиера в Иерусалиме. Вскоре после этого Рафуль исчез, а с ним — две амфоры, в которых, возможно, хранились древние свитки. А затем начался ад. Нашу коллегу убили, через несколько дней произошел ужасный несчастный случай, и я уже начинаю думать, что его подстроили. А в довершение всего умер руководитель раскопок, профессор Хоук. Его тоже убили. С тех пор нас стали преследовать. Мы не для того ехали сюда из самого Израиля, чтобы позволить остановить нас. Мы оба вооружены, и вы сможете застрелить только одного из нас.
— Впусти их! — раздался надтреснутый голос, обладатель которого находился в хижине.
— Но сначала вы отдадите мне свое оружие, — потребовал глухой голос. — Любое неверное движение — и я стреляю! Понятно?
— У нас нет оружия, я блефовал, — признался Том.
— Надо было свернуть вам шеи, — рассердился мужчина. — Оружие на бочку, или я стреляю.
— Ганс, оставь их! — снова прозвучал тот же голос.
Наконец в доме зажгли огонь. Теплый желтый свет исходил от керосиновой лампы, и перед дверью хижины появился силуэт человека в инвалидной коляске.
Том и Мошав медленно поднялись по лестнице. Луч фонарика по-прежнему был направлен на них. И конечно же, оружие тоже.
— Стоять!
Том остановился, а рядом с ним замер и Мошав.
Морщинистое лицо старика в инвалидной коляске, обрамленное длинными и растрепанными седыми волосами, становилось все отчетливее по мере улучшения освещения.
— Вы — профессор Юнгблют, друг Хаима Рафуля, — предположил Том.
— А вы — Том Штайн, — ответил старик. — Я знаю вас. Вы несколько лет назад принимали участие в раскопках — в Египте, вблизи Асьюта. Тогда Джонатан Хоук также был руководителем раскопок. Я там находился всего несколько дней и тогда еще не нуждался в инвалидной коляске.
Том задумался. Он еще хорошо помнил раскопки в Асьюте, но не припоминал, чтобы там присутствовал профессор Юнгблют.
Старик на инвалидной коляске немного отъехал в сторону.
— Входите!
— Мы были возле вашего дома. В него кто-то залез.
— Я знаю, — ответил профессор. — Вот уже несколько дней я скрываюсь в этом лесу. С тех пор как у меня объявился старый Хаим, похоже, прогнило что-то в Датском королевстве. [41] Не будь у меня моего доброго Ганса, я, пожалуй, был бы уже давно мертв.
— Вы слышали об убийстве в Вацманне? — спросил Мошав.
Старик молча кивнул и печально опустил глаза.
— Должно быть, это Хаим. Они таки добрались до него.
— Почему вы не пошли в полицию? — удивленно спросил его Том.
— Послушайте, я ведь еврей, — ответил старик в инвалидной коляске. — Я живу в этой стране уже больше тридцати лет, но властям не доверяю. Прошлое нельзя просто так стереть. Кроме того, мы, конечно, не знаем наверняка, действительно ли жертва убийства — Хаим Рафуль. Он хотел встретиться в Швейцарии с одним журналистом, но с тех пор я о нем больше не слышал. Мне пришлось поклясться своей душой, что я буду молчать. Хотя меня разрывает от нетерпения с тех пор, как я узнал, что находилось в могиле тамплиера.
— Завет Бога, если не ошибаюсь.
Старик изумленно посмотрел на Тома.
— Нечто гораздо более важное. Настолько взрывоопасное, что даже атомная бомба не в состоянии превзойти взрывную силу этих документов.
— За вами никто не следил? — спросил Штайнмайер и закрыл дверь.
Том пожал плечами.
— Мы одни. Только одна моя знакомая знает, что мы здесь.
— Она где-то здесь, поблизости?
Том покачал головой.
— Она в Париже. В безопасности.
Мюнхен, управление уголовной полиции Баварии, отдел 63…
Тем временем Лиза приняла две таблетки от головной боли и натерла виски одеколоном. Старое домашнее средство, о котором она узнала от своей бабушки. И действительно ей стало немного лучше.
После того как Буковски уехал в Австрию, она взяла себя в руки, осталась на службе и продолжила просматривать дела пропавших без вести. Однако до сих пор ее расследование не принесло результатов.
Было начало седьмого, и над Мюнхеном светило теплое заходящее солнце. Лишь кое-где на небе можно было увидеть несколько белых облаков. Она надеялась, что Буковски вернется в запланированный срок, хоть он и до сих пор еще не приехал из Зальцбурга. Лиза захлопнула папку с делами и встала. Завтра она снова ими займется. Когда она уже протянула руку к легкой летней куртке, которая висела на стуле, в дверь постучали.
— Да! — крикнула Лиза.
В комнату вошел полицейский в форме.
— Вы хотели, чтобы я сообщил вам, если недалеко от Берхтесгадена снова что-то произойдет.
— Я?
— Вы или начальник уголовной полиции.
Она кивнула.
— И что произошло?
— В Штрубе кто-то вломился в дом бывшего профессора университета. Почтальон это заметил и сообщил нашим коллегам. С тех пор о старике ничего не слышно.