— Я хочу, чтобы у тебя все получилось, Кораэлстраз, я действительно этого хочу, — примирительным тоном проговорил он. — Просто я… мы… только ты не надейся, что прошлое можно вернуть. Те времена давно прошли, а с ними ушли и мы.
— Значит, таков твой выбор. — Они уже были на расстоянии, когда Красус вдруг окликнул своего друга: — Да, пока ты не вернулся к остальным, у меня к тебе одна просьба.
— Какая на этот раз?
Фигура Красуса, казалось, начала темнеть, и он с громким шипением ответил:
— Никогда не называй меня этим именем. Никогда. Даже здесь я запрещаю произносить его вслух!
— Но никто не может…
— Даже здесь!
Что-то в голосе Красуса заставило его собеседника молча согласиться, он кивнул и поспешил исчезнуть в окружавшей их пустоте.
Колдун в задумчивости смотрел на то место, где секунду назад стоял его друг. Все разговоры — пустая трата времени. Если бы у них было хоть немного здравого смысла! Объединившись, они бы обрели надежду. Порознь они почти ни на что не способны… их разобщенность только на руку их врагам.
— Дураки… — пробормотал Красус. — Безмозглые кретины…
Рыцари препроводили их в замок, который и оказался тем самым поселением, о котором недавно говорила Вериса. Замок не произвел впечатления на Ронина. За высокими каменными стенами укрывались простенькие строения, где, не позволяя себе никаких излишеств, сосуществовали рыцари, эсквайры и простой люд. На главной башне развевались флаги братства и Альянса Лордаэрон, верными союзниками которого всегда были и оставались рыцари ордена Серебряной Руки. Здесь все подчинялось законам священного ордена, и если бы не горожане, Ронин решил бы, что попал в военный лагерь.
С эльфийкой рыцари обращались крайне учтиво, а те, кто помоложе, даже пытались заигрывать с девушкой. С обществом колдуна они мирились как с вынужденной необходимостью, и даже когда он поинтересовался, сколько же все-таки времени займет дорога до Хасика, никто не обратил на него внимания. И Верисе пришлось повторить вопрос. Как бы там ни было, они, конечно же, не были пленниками рыцарей, но маг определенно был изгоем в их обществе. Рыцари соблюдали минимум приличий, и то лишь потому, что поклялись королю Теринасу не относиться к колдунам враждебно. В остальном же Ронин оставался парией.
— Мы заметили появление дракона, а за ним и грифонов, — громовым голосом поведал лидер рыцарей по имени Данкан Сентерес. — Честь и долг повелели нам без промедления выступить и узнать, какую помощь мы можем оказать в борьбе со злом.
Мысль о том, что все сражение происходило в воздухе и, следовательно, им там просто нечего было делать, явно не приходила им в головы и ни капельки не отразилась на их святом энтузиазме, раздраженно подумал Ронин. В этом смысле рыцари были самой подходящей компанией для эльфа. Странно, но теперь, когда он больше не был вынужден общаться с Верисой один на один, Ронин вдруг почувствовал, что не хочет ни с кем делиться ее обществом. В конце концов, ей предписано сопровождать меня до Хасика, ее долг — быть моим верным проводником.
К великому неудовольствию мага, Данкан Сентерес тоже намеревался отправиться в Хасик. Когда они прибыли в замок и спешились с лошадей, широкоплечий предводитель паладинов подал девушке руку и заявил:
— С нашей стороны было бы просто непростительно, если бы мы не проследили за тем, чтобы вы кратчайшим путем, в целости и сохранности добрались до нужного вам порта. Я понимаю, миледи, таково полученное вами задание, но согласитесь — это провидение позаботилось о том, чтобы наши пути пересеклись. Нам хорошо известна дорога до Хасика, и завтра утром маленький отряд под моим руководством тронется в путь.
Это заявление, казалось, обрадовало Верису, но совсем не вдохновило Ронина. Все в замке смотрели на него так, будто он в одночасье превратился в гоблина или в орка. Маг достаточно натерпелся, когда от него отвернулись его бывшие товарищи, и не желал стать объектом насмешек паладинов.
— Это очень великодушно с вашей стороны, — перебил он Данкана, — но Вериса — отличный проводник, и мы в состоянии самостоятельно вовремя добраться до Хасика.
Ноздри Сентереса вздрогнули, словно он учуял что-то противное, но благожелательная улыбка не исчезла с его лица, и он продолжил:
— Позвольте мне лично сопровождать вас в ваши покои. — Взглянув на одного из своих подчиненных, он коротко бросил: — Мерик! Найди, куда уложить колдуна…
— Сюда, — буркнул высокий неуклюжий рыцарь с густыми, пышными усами.
Казалось, этот громила готов потащить Ронина за руку, даже если это грозит магу переломом конечности. Ронин вполне мог бы поставить глупого рыцаря на место, но ради выполнения возложенной на него миссии и сохранения мира между народами Альянса он не стал этого делать и, быстро поравнявшись со своим провожатым, молча пошел рядом.
Маг ожидал, что его поселят в самом сыром, самом зловонном месте замка, но вместо этого обнаружил, что ему отвели комнату, практически ничем не отличающуюся от тех, где ночевали сами рыцари. В сухой и чистой келье с голыми каменными стенами и тяжелой деревянной дверью Ронин чувствовал себя неплохо. Узкая, аккуратно застеленная деревянная кровать и небольшой стол — вот и вся обстановка. В комнате не было окон, и единственным источником света служила хорошо отлаженная масляная лампа. Ронин хотел было попросить переселить его в комнату с окнами, но потом решил, что рыцари просто не могут предложить ему ничего лучше. К тому же у комнаты без окон есть одно достоинство — никто не сможет следить за тобой.
— Сойдет, — сказал он, но его молодой провожатый уже закрывал за собой дверь.
Ронин попытался припомнить, есть ли на двери снаружи засов или какой-нибудь замок, но паладины вряд ли зашли бы так далеко. Хотя колдун и был для них проклятой душой, но при этом он оставался одним из их союзников. Мысль о том, насколько тяжело рыцарям святого ордена смириться с этим фактом, немного развеселила мага. Эти люди всегда представлялись ему сборищем ханжей.
Вынужденные быть гостеприимными, хозяева не тревожили своего нежеланного постояльца до ужина. Его место за столом оказалось далеко от Верисы, которая, желая того или нет, целиком завладела вниманием предводителя паладинов. За трапезой никто, кроме эльфийки, не сказал Ронину больше двух-трех слов, и так бы все и осталось, если бы речь не зашла о драконах. А заговорил о них не кто иной, как Данкан Сентерес.