— Так чего ж, — говорю я Сереге, — он нарушил клятву Гиппократа?
— Че ты меня спрашиваешь? Может, это Ивара вообще идея была…
— Какого Ивара?
— Ну, знаешь Ивара? Они же втроем фирму регистрировали…
— И что?
— Да ничего… — Серега вдруг сник. — Все равно у него не спросишь — он опять срыгнул куда-то…
В очередной раз загремели «Кукрыниксы».
— Ну что тебе? — неразборчиво рявкнул в трубку Толян. — Что, блин, опять? Че — пьяный? Кто — пьяный?!.
Я выкопал из свалки свою куртку, стал, покачиваясь, разбирать, где у нее верх, где низ.
— Пацаны… — жалобно позвал Женька, — ни у кого пары латов не будет? Лучше пяти…
Я порылся в кармане и кинул ему двухлатовую «корову» (раз уж у нас сегодня благотворительный вечер). Больше никто не пошевелился.
— …Да ты подонок, понял?! Алкаш сраный! — Толянова матушка орала так, что слышно было чуть не на всю комнату. — Да пошел ты вообще на х…!!!
В принципе, она была, когда-то во всяком случае, вполне интеллигентной дамой, из советских инженеров.
— Ты офигел, Толян, — в машине? — возмутился Диня, заметив в зеркале, что Толяныч достал пачку «LM».
Тот молча покривился, но сигареты убрал.
— Так что, — спрашиваю его, — точно там еще Ивар был, в этой истории с Рамой и Борманом?
— Ну, я так слышал…
— Это же у Ивара в свое время баба в дурку попала?
— Какая баба?
— Ну как ее… Помнишь — Надя? Ее на Твайку еще положили…
— Угу, она Ивара баба была, — кивнул, не оборачиваясь, Диня.
— А… Ну да… — хмурился Толян. — Какой-то там был дикий срыв у нее, несколько месяцев лежала, транки хавала…
— Стремный тип, — говорю. — Кто с ним связывается, у всех крыша едет…
— …В физике есть такой закон Гука, — на переднем сиденье похмельный БэДэЭс грузил Диню. — Вот если какую-нибудь херню гнуть, она до определенного момента гнется, гнется, гнется, а потом — бах! — ломается. С пьянкой то же самое: некоторое время ты косеешь потихоньку, косеешь, а в какой-то момент — раз! — и все, рогами в стену…
— Во-во, — поддержал Толян, — я вчера два раза в лужу упал.
— Ну, это классика, — хмыкнул Денисыч, — это Ньютон.
Я пытался понять, с чем у меня вызвал странную ассоциацию случайный этот Ивар. Что там была за телега?.. Чья?.. А! Ну да. Блаженненький в Москве. На презентации в «Пирогах». Шепелявый. Антон… Надо же, засело в памяти…
— Слышь, — говорю Дине, — выплюнь нас сейчас у Стрелков.
Он тормознул в нарушение всех правил. Мы с Толяном поспешно попрощались и вылезли из раздолбанного «Мондео».
— Это Серый, что ли, тебе про Ивара сказал? — зевнул Толян, передергиваясь на ветру.
— Ну так вчера — не помнишь? Или ты тогда уже с инопланетянами общался?
— Да какой на фиг Ивар… — досадливо махнул рукой. — Он там при чем?.. Сказать тебе, как все было? Очень просто. Ну, была старая эта фишка, что Вован, типа, такой уникальный суперврун. Liar, liar… Может, он сам в нее постепенно поверил — любому ж хочется считать, что ты не как все… Почему он это не пытался юзать всерьез? А кто с тобой дело иметь захочет, если ты вечно всех объе…шь? Еще и по рогам допросишься… Вот, а потом он и Рама связались с реальным баблом. Немаленьким. Деньги — штука такая, крышу сносит. Вовке тоже снесло. Вдруг тогда у него это и вылезло? Мол, раз я такой уникальный, то хрена ли б этим не пользоваться? Даже, допустим, чисто подсознательно сыграло. Ну ты понимаешь… Хотя настоящая причина, как всегда, — бабло, бабло, бабло… В общем, взял и кинул через хер собственного кореша. А Рама купился не потому, естественно, что так уж хитро его накололи, а потому что ничего подобного от друга не ожидал. Вот и все.
— Да понятно, — говорю. — Так оно и бывает, как правило. Просто меня в Москве один чеканутый грузил…
— Про Вовку? — удивился Толян.
— Да нет… Не суть. Это я чисто по ассоциации…
— Чего ты вообще про них вспомнил?
— А я недавно только узнал. От Бандота. Андрулы.
— Андрулу видел? — Толян воткнул в рот «элэмину».
— Пару недель назад. Встретил случайно.
— И че Андрула?
— Ну че Андрула… Андрула в порядке. У него дочка вторая родилась, ты в курсе?
— Что-то слышал… Где он работает?
— В «Фольксвагенс-Центрсе» на Краста.
С Бандотом Толян перестал общаться тогда же примерно, когда и я. Сколько пузырей всех форм и объемов было в свое время раздавлено нами на троих, а сейчас я вообще слабо представлял, о чем мы будем говорить, соберись вдруг прежним составом.
— Погоди…
Толян раз за разом скрипел зажигалкой. В конце концов, невнятно матернувшись, шваркнул ее об асфальт, затолкал обслюнявленную сигарету обратно в пачку. Задевая встречных, мы сбежали в подземный переход.
…Вот интересно, думаю, все время, что я провожу с Толянычем и всей этой его шпаной, я ощущаю вполне отчетливое внутреннее отталкивание. Тогда как тот же Андрюха со своим характером и позицией в жизни вызывает, в общем, искреннюю симпатию и уважение.
При этом вообразить, допустим, себя на Андрюхином месте я абсолютно не в силах.
…Надо сказать, Бандотово погоняло ничуть не подходило ему ни в переносном смысле, ни тем более в прямом — ни раньше, ни тем более теперь. Сколько я его помнил, Андрюха всегда производил впечатление удивительно адекватного типа. На редкость легкого и спокойного. Даже в безумные панковские наши времена он безумствовал без истерики и надрыва. И я совершенно не сомневался, что сейчас он ведет стопроцентно нормальное, здоровое, вряд ли такое уж богатое и, понятно, небеспроблемное, но вполне в итоге гармоничное существование. Ведет и будет вести.
Существование, которому можно и, наверное, стоит позавидовать.
И которому я не смогу завидовать никогда.
Собственно, я даже знаю, почему, слово готово — все то же, прежнее. Разве это с моей стороны — не инфантилизм?..
Я ведь до сих пор так и не научился воспринимать жизнь как рутину. Как-то не освоился в ней. Не втянулся. Не выделил для себя главного и не перестал обращать на прочее внимание. Не набрал стабильной инерции повторяющихся действий и подразумеваемых эмоций. Не сориентировался среди утвержденных приоритетов и очевидных возможностей…
А главное — не хочу я ничего такого. Не смогу я так. Жутко мне от всего этого, душно, тошно…
Жизнь… Жизнь — странна!
Невозможно к ней привыкнуть. Мне, во всяком случае… Ну да, это далеко не оптимальная (с точки зрения удобства и спокойствия) позиция по отношению к реальности. Зато единственная, позволяющая испытывать ИНТЕРЕС.