Посвящается моим детям Джеймсу Ирвингу и Анне Женевъеве, которым, как и мне, посчастливилось родиться в богатой и независимой стране. Дай Бог, чтобы она таковой и оставалась. А также моей жене и их матери — потрясающей женщине Джиллиан Фаррелл
Этот текст является художественным вымыслом: несмотря на то что в нем фигурирует множество известных лиц, их речи и поступки — плод авторского воображения, за исключением тех случаев, когда они подкреплены реальными документами.
Многие считают, что фактология и вымысел в этом романе практически неразличимы. Вероятно, сторонники этого мнения могли бы подписаться под вступительным словом, предварявшим показ «Героев „Бури в пустыне"» на Эй-би-си: «Сегодняшний фильм основан на реальных событиях, которые переплетены с постановочными эпизодами с участием актеров. Для достижения правдоподобия различие между этими двумя компонентами максимально сглажено».
Он не сомневался в том, что является инкарнацией Макиавелли. Великим политтехнологом. Мастером интриги. Самым умным и безжалостным человеком во всей империи.
А в том, что это империя, ни у кого уже не оставалось никаких сомнений. Более того — это была величайшая империя, когда-либо существовавшая в истории человечества, хотя говорить об этом в политических кругах считалось неприличным, В любом случае она настолько превосходила владения Борджиа, скромную территорию Медичи и сферы влияния всех остальных итальянских городов-государств, что сравнивать ее с ними было все равно что искать сходство между слоном и муравьем. Де-факто, что бы там ни говорили приличные политики, ее можно было уподобить только Риму эпохи империи.
А он был тем самым влиятельным лицом, от которого зависело назначение императора. Даже не будучи коронованным, он являлся главой государства, имел под своим началом армии и владел миллиардами, и лишь ему принадлежала власть над жизнью и благополучием людей. Лежащий в кровати человек был советником императора. Причем его роль во многом превосходила ту, которая в свое время принадлежала великому Никколо Макиавелли. [1]
И хотя он все время находился в полу бредовом состоянии — следствие смертельной болезни и сильнодействующих лекарств, — его мысли были ясны и отчетливы. Возможно, именно в силу его слишком красочного восприятия действительности они были точны, доказательны и реалистичны. Будь он здоровым и живи он дома в окружении родственников, друзей, доносчиков, соратников, просителей, интриганов, последователей, подражателей, миллиардеров и торговцев властью, он высказал бы те же самые соображения на Всеамериканском барбекю 4 июля — за цыпленком, дыней и выпивкой со льдом.
— Он спит, — шепчет сиделка. Она не слишком хороша собой, но чистенькая и вся в белом. — Но скоро может проснуться.
Посетитель смотрит на нее вопросительно.
— Вы можете подождать здесь, — отвечает сиделка, указывая на кресло рядом с кроватью, и неуверенно добавляет: — Если хотите.
Он лежит в частной клинике, в которой посещения не ограничивались — в отличие от общественных больниц, где врачи и даже младший медперсонал диктуют пациентам, их родственникам и друзьям, что и когда нужно делать.
— Он просил меня прийти? — спрашивает посетитель.
— Да, — отвечает сиделка. — Он сказал, что это очень валено. Очень важно. Но больше он ничего мне не сказал, — поспешно добавляет она, словно желая заверить посетителя в том, что знает ровно столько, сколько ей положено.
Посетитель задумывается. Он крайне занятой человек. У него совсем нет времени. Он один из самых деловых людей этой империи. Но умирающий был его другом. Коллегой. Они были членами одной победоносной команды. И посетитель решает, что может потратить на этот визит лишние десять минут. Если спящий проснется и заговорит, миссия будет выполнена. Если нет, он выполнит свой долг и уйдет с чистой совестью.
Пациента звали Ли Этуотер, [2] и он умирал от опухоли мозга.
Даже его недруги видели в этом настолько зловещую иронию судьбы, что считали дурным тоном злорадствовать по этому поводу, хотя и продолжали испытывать к нему ненависть. [3]
Он блистательно пользовался сокрушительными полуправдивыми инсинуациями и передергиваниями, эксплуатируя все недостатки американского общества, а особенно расизм. [4] Идеология расизма всегда отличалась эффективностью, однако требовала осторожного обращения. Впрочем, вряд ли умирающий гордился сейчас тем, что именно он в 1988 году привел к власти Буша, Хотя до подключения к делу Этуотера Буш отставал от своего конкурента на восемнадцать пунктов. И до того, как Этуотер разработал журналистскую кампанию, в которой обманутый Дан Ратер был вынужден наброситься на тогдашнего вице-президента, для того чтобы Буш мог соответствующим образом ответить, Джордж имел репутацию слизняка и обывателя. Он не мог связно произнести до конца ни одного предложения, если оно не было написано заранее, он был одержим идеей борьбы с Ираном и погряз в долгах. И с этим увечным пони, с этой хромоногой клячей Этуотер сумел выиграть величайшие в мире скачки.