«Будет что Зенаб рассказать, – думал Халифа, пока холод еще колол ладонь. – Не поверит, наверное. Но я же и вправду его видел. Настоящий снег! Аллах акбар!»
Берхтесгаден
Они остановились около маленького придорожного хозяйственного магазина, чтобы купить фонари и теплую одежду. Оттуда свернули на проселочную неасфальтированную дорогу и устремились в гору. Уже стемнело, но небо было чистым и первые звезды прямо на глазах возникали на безоблачном небе. Полная луна окутала землю тусклым серебристым светом, так что все вокруг казалось отлитым из олова. Тут и там мерцали далекие огоньки деревень и ферм, а внизу, на магистрали Берхтесгаден – Зальцбург, две автомобильные фары медленно прорезали мглу ночи. За все время в пути им не встретилось ни одной машины; даже горное селение Обербау уже отошло ко сну, когда они проезжали мимо. Пейзаж был настолько безлюдным и тихим, что о пребывании человека напоминала лишь сама дорога да указатель с трудно выговариваемым названием «Россфельд-Хохен-Рингштрассе».
– Ты уверена, что мы правильно едем? – спросил Бен-Рой, переключая фары на дальний свет.
Лайла утвердительно кивнула, проведя пальцем по карте.
– Дорога поднимается к Хоэр Гроллю, а потом идет вниз обратно к Берхтесгадену. В книге Шлегеля говорится, что тропа к руднику начинается в самой высокой точке дороги. Надо искать какое-то разрушенное здание.
Израильтянин фыркнул и, бросив взгляд в зеркало заднего вида, резко тормознул на крутом повороте, так что гравий затрещал под колесами, а затем рванул вперед, пробивая фарами светящиеся дыры в темноте.
Они уже двигались по заснеженной области. Метровые белые стены ограждали дорогу с обеих сторон; сугробы на земле, густые комья на деревьях, блестевшие в серебряном свете луны, создавали нереальное ощущение зимней сказки. Сама дорога, однако, была чистой, и они продолжали беспрепятственно продвигаться вверх, к грозному, изборожденному скалистыми утесами Хоэр Гроллю. Наконец дорога выровнялась и около километра шла по плоской поверхности, среди густого соснового бора, пока вновь не начала снижаться. В этот момент на высшей точке длинной дорожной петли лучи фар с левой стороны поймали небольшое ветхое сооружение, занесенное густым покровом снега. Бен-Рой притормозил и подъехал поближе. На обочине стоял низкий столбик с желтой деревянной стрелкой, указывавшей вверх.
– Тропа Хоэр Гролль, – сказала Лайла.
Они поставили машину у края дороги и вышли. Звенящая тишина стояла повсюду, струйки теплого воздуха, вылетавшие из ноздрей и ртов, медленно расплывались плотными клубами пара в морозном воздухе. Не теряя времени, они переобулись в сапоги, надели альпинистские куртки и перчатки, взяли фонари и пошли по застланной плотным слоем девственно-чистого снега тропинке, трудно различимой в темноте и петляющей между деревьями, в лесную чащу.
Преодолеть первые несколько сот метров не составило большого труда: склон был не очень крутой, а снег доходил не выше лодыжек. Затем подъем стал сложнее, а ноги проваливались в снег по икры, а местами – по колени и даже по бедра. Ориентироваться становилось все сложнее, одежда не спасала от пронизывающего холода, и, если бы не желтые метки на стволах деревьев, они бы наверняка сбились с еле заметной тропинки.
Согласно книге Шлегеля, путь до рудника занимал тридцать минут, однако, петляя и проваливаясь в высоченные сугробы, они лишь через полтора часа достигли более ровной поверхности. Впереди виднелись темные очертания огромной каменной глыбы.
– Слава Богу, – с облегчением сказала Лайла, жадно глотая воздух.
Бен-Рой закашлялся и поднес к губам свою фляжку.
Отдышавшись и стряхнув хлопья снега, они водили лучами фонарей по поверхности глыбы, пока не наткнулись на вход в рудник: черную пасть, перекрытую тоненькими дощечками, Лайла и Бен-Рой обменялись короткими взглядами, едва различая лица друг друга сквозь плотную завесу пара изо ртов, и, огибая погребенные под снегом камни, подошли к руднику.
Всего три средних по силе удара потребовалось, чтобы разрушить символическую преграду у пещеры. Они осторожно ступили в сырой, зловещий коридор, уходивший в глубь горы. Деревянные стойки, вбитые через регулярные интервалы, поддерживали низкий, давящий свод; стены настолько облипли грязью, что, казалось, можно протянуть ладонь и соскрести ее. На мгновение Лайле привиделся издавна преследовавший ее кошмар: темное подземелье, без лучика дневного света, притаившаяся и наблюдающая за ней тварь. Однако тяжелая поступь Бен-Роя быстро прогнала эти фантазии и вернула ее к реальности. Под учащенное сердцебиение шла она за широкой фигурой полицейского, светя фонарем по насыпи и стенам. Пройдя десять метров, израильтянин остановился.
– Дерьмо!
– Что такое?
– Дерьмо!
Она подошла к нему и направила свой фонарь вперед. Через сорок метров свод шахты резко оседал, и груда обвалившихся камней перекрывала дальнейший путь.
– Дерьмо! – повторил Бен-Рой.
Берхтесгаден
Халифа подъехал к Берхтесгадену с севера, через Бад-Райхенхаль. Салон его «поло» к этому времени настолько пропитался сигаретным дымом, что по запаху больше напоминал котельную. С удивлением посмотрев на группу мужчин в кожаных шортах («о Боже, в такой холод!»), инспектор повернул в сторону реки Берхтесгаденер-Аке.
На карте, которую немцы по факсу прислали Сарии, было указано, что к руднику Ульм-Бергверк можно добраться по тропинке, отходившей вверх от Россфельд-Хоэн-Ринг-штрассе – дороги, по которой он сейчас ехал. Однако ни на карте Сарии, ни в той, что он купил в аэропорту, начало тропы никак не обозначалось, и чем дальше Халифа углублялся в густые, заваленные снегом сосновые дебри, тем больше сомневался, что вообще найдет проклятый рудник.
Он уже решил развернуться и поехать назад, чтобы расспросить жителей ближайшей деревни, как за изгибом, на высшей точке дороги фонари осветили разрушенное здание и рядом, на обочине, автомобиль, от дверей которого вели глубокие следы. Халифа остановился, выключил двигатель и вылез из машины.
Ледяной ветер пронзил его, и в тонкой летней одежонке инспектор почувствовал себя словно в гигантском морозильнике. Вначале он вообще не мог выдохнуть от шока, точно после сильного удара в живот. Но даже когда Халифа немного пришел в себя и сумел всунуть трясущимися пальцами сигарету в рот, зубы его продолжали стучать с такой силой, что он с трудом сумел затянуться.
Он попрыгал на месте, пытаясь разогнать кровь по застывшим сосудам, затем вытащил все лежавшие в машине бумаги – дорожные карты, справки из автомобильного агентства, техническую документацию по «фольксвагену», – после этого захлопнул дверь и, скрипя подошвами по снегу, двинулся в дремучий сосновый бор.
Они с трудом оттащили пару небольших булыжников из завала, надеясь, что смогут расчистить проход. Увы, за небольшими булыжниками лежали средние, за теми – еще крупнее, а за более крупными – настоящие каменные плиты. Сдвинуть такие без соответствующего оснащения едва ли удалось бы и десятерым. Промучившись так около получаса, задевая лучами старое медное ведро, палестинка и израильтянин наконец сдались.