— Ты что, ты тоже так думаешь?
— Я не знаю, что я думаю, — она по-прежнему глядит в сторону. — Я вообще уже ничего не знаю.
Эмиль еще какое-то время переводит взгляд с одного на другую. Потом, словно что-то решив для себя и даже чуть выпятив вперед челюсть, выдает решительно:
— Я собираюсь с ним поговорить.
— Дело, конечно, твое, — Андрей чуть пожимает плечами. — Каждый волен поступать, как считает нужным… Но я… со своей стороны… очень бы тебе советовал держаться от него как можно дальше.
— Что ты хочешь сделать? — Эмиль смотрит на него в упор.
Андрей поднимает глаза и глядит в ответ с вызовом:
— Я полагаю, что семи трупов вполне достаточно.
Раздается металлическое звяканье. Оба парня быстро переводят взгляд на Алису. Она, по-прежнему не глядя на них, нагибается за упавшими ключами.
— Алиса?.. — Эмиль.
Она встает, поднимает руки — «сдаюсь». Направляется к двери. Говорит, чуть мотнув головой:
— Делайте что хотите.
В зеркальце заднего вида машины Алисы — ее, Алисы, глаза. Она смотрит в зеркало. Смотрит на Эмиля. Эмиля, глядящего вслед машине. Раздается звук мотора. Фигура Эмиля быстро уменьшается.
…Эмиль отворачивается в сторону. Достает мобильный телефон. Набирает номер:
— Алло? Артем? Нам надо поговорить.
На парковой скамейке, на спинке — ноги на сиденье — Артем. Перед ним, засунув руки в карманы и требовательно на него глядя, стоит Эмиль. Артем поднимает на Эмиля взгляд — никакого смущения в этом взгляде не читается.
— Ну? — голос Артема так же спокоен.
— То есть это правда?
— Допустим.
Эмиль отворачивается, мотает головой, словно отказываясь верить, оборачивается к Артему с очумелой улыбкой. Показывает на свое разбитое лицо:
— Твои гвардейцы?
Артем пожимает плечами:
— Я им бить морды указаний не давал. Кто тебя просил выдрючиваться?
— Зачем?! Только не надо про охрану…
— Эмиль, — слегка досадливо, — не будем играть в одиннадцатый «а». Я не могу быть уверен, что это не кто-то из вас.
— Из нас? Из нас?!. И это говоришь ты — при том что не отрицаешь, что стучишь в гэбэ?!
— Погоди, — Артем чуть морщится. — Давай по порядку. Да, я действительно работаю на них. На Контору. Хотя точнее все-таки — работаю С НИМИ. Не надо корчить из себя целок… Всем понятно, что в ЭТОЙ стране что-то можно сделать, только если у тебя есть… реальная сила. А сила в ЭТОЙ стране только одна. Как бы она ни называлась.
Тут Артем легко соскакивает со своей скамейки. Становится перед Эмилем, глядя на него очень пристально:
— Если ты правда хочешь чего-то сделать, то у тебя нет другого выхода — кроме как работать с ними. А я — я хочу чего-то сделать. Мне нужен рычаг, понимаешь? А рычаг — это они. Только они. Другого нет. И я до этого рычага доберусь… Дай год, два года…
— Дай только от одноклассников избавиться!..
Артем внимательно смотрит на Эмиля:
— Это тебе тоже Андрей сказал?
— И про Голышева Роман Палыча он мне тоже сказал. И показал.
— Роман Палыч?.. Ты всерьез думаешь, что это может быть выгодно Роман Палычу?..
— А кто нас семь лет назад?..
— Эмиль… Роман Палыч Голышев — реальный человек. Не очень хороший, факт. Но очень реальный. И семь лет назад он не с нами воевал — не со мной, не с тобой, не с Алисой… Может быть, с Горбовским, может, с Ненашевым — это не наш гемор, ты понимаешь?.. А сейчас… Сейчас Голышев — это ПОСЛЕДНИЙ человек, которому нужно, чтобы нас убивали!.. Ты же в курсе этих слухов насчет будущих выборов?.. Ну наверняка же в курсе. Так вот это — не слухи. Голышева действительно двигают в наследники. Через две недели он станет премьером, а через два месяца будет баллотироваться в президенты. И меньше всего, меньше всего ему сейчас надо замараться в таком говне!.. А кому надо, чтобы он замарался в таком говне, — ты догадайся сам.
— Ты что, хочешь сказать, что это Горбовский?..
— Говорить, — Артем поворачивается к нему почти спиной, покачиваясь с носков на пятки, — говорить… я тебе… ничего не буду. Ты сам подумай.
— Ну ладно… Предположим… И что это значит?
— Я не буду тебе ничего говорить… Я тебе кое-что покажу.
— Про Горбовского?..
— Не только про Горбовского… Про Андрея.
В квартире Артема Эмиль, сидя за столом с раскрытой папкой, листает бумаги — ксерокопии. Перекладывает: одну… вторую…
— Ты смотри, — подбадривает Артем, прислонившийся к стене возле окна, скрестив руки на груди. — Ты смотри, смотри… Ты же в этом грамотный… — Видит, что Эмиль задержался взглядом на одной из бумажек. — Ага. Вот это такая фирмочка, «АлМедус»… Такая хитрая фирмочка. Зарегистрирована в городе Рига, Латвия. И знаешь, кто один из трех учредителей? Вон тот листочек посмотри. Ага. Узнаешь? Ну да, Браве Андрей. К слову… Если хочешь, проверь… Двое остальных — подставные. Фирмочка торгует медом. Пчелиным. Только это неправильные пчелы… Они делают неправильный мед… Вон у тебя как раз справка о налоге с оборота… Они этого меда, Эмиль, должны отгружать сотнями тонн. Но его никогда никто не видел. Ни грамма. Объяснить почему? Или есть идеи?
— Есть. Но ты объясняй.
Артем отталкивается спиной от стены:
— А просто через эту фирмочку приходят бабки. И обналичиваются. В у.е. У них в Латвии это просто. Проще, чем на Кайманах. И получает их наш с тобой однокашник… Тебе, наверное, интересно, чьи это бобоны? — подходит к Эмилю, берет у него пачечку копий, находит нужные. — Ну вот это, например, деньги от Фонда гуманитарных исследований, зарегистрирован в городе Женева. Хороший город. Деньги в фонд через две подставные компании приходят от американского Центрального разведывательного управления… Извини за шпионскую пошлость. Ты мне не верь, не надо. Проверь. Там тоже есть бумажки… Вот… И вот… — выкладывает соответствующие копии. — А вот это — деньги от компании «Алико». Ей такой Горбовский владеет, Всеволод Олегович.
Эмиль резко отстраняется и откладывает документы:
— Откуда это у тебя?
— Андрюша очень умный мальчик… — говорит Артем почти с удовольствием. — Но чего ж ему делать в нашем-то свинарнике? Приходится работать со свиньями. И вот он с одними свиньями связался… Есть такая Демократическая ассоциация… Как бы тоже оппозиция… Ты не знаешь, тебе и не надо… Ну он, короче, быстро понял, что они свиньи. И послал их. А они похрюкали — и прибежали ко мне, — ухмыляется — широко, неестественно. — Потому что я тоже — оппозиция… Они прибежали и кой-чего в пятачке принесли… — щелкает пальцами по папочке с бумагами. — А дальше я сам, все сам.