— Нет, это не смогу, — пробормотал он. — Это совсем вышло из строя. — В обращении Альберто не делал различия между детьми и взрослыми.
Хозяин бара отвлекся от сигарет.
— Ты его мне продал, — сказал он. — Говорил, что изделие высшего качества.
Альберто почесал голову.
— Был такого качества. Какие пленки вы на нем крутили?
Хозяин бросил взгляд на сына.
— Какие кассеты ты крутишь?
Малыш взглянул на меня. Я пожал плечами.
— «Луби и Белла», — пролепетал он, — и «Первое свидание».
— Эх, — вздохнул Альберто, — дрянная музыка. Дешевые кассеты. Понимаешь?
— «Первое свидание» не дешевая кассета, — возразил хозяин бара. — Она стоит почти три тысячи. Месяц назад ее играли повсюду.
Альберто покачал головой.
— Их популярность не имеет значения. Не улучшает качества.
— Он прав, понимаете, — вмешался я. — Кассета может стоить дорого, но качество музыки все равно никуда не годится. Может испортить магнитофон, такой как этот.
— То же с видеомагнитофонами, — заметил Альберто. — Люди полагают, что могут прокрутить любой старый фильм и что это может продолжаться годами, но так не бывает. — Он пересек бар и отхлебнул из своей чашки кофе. — Почему, вы думаете, американцы продолжают выпускать дрянные фильмы?
Я выпил залпом анисовую водку и постучал по стойке бара, чтобы мне налили еще.
Хозяин бара двинулся как робот.
— Почему?
Альберто усмехнулся и уставился в пол, на его тонких губах застыла выжидающая улыбка.
— О'кей, тогда я задам другой вопрос: кто владеет кинокомпаниями в Соединенных Штатах?
— Не знаю, — пробурчал бармен, наполняя мой стакан.
— «Уорнер Бразерс»? Мафия? Правительство? Микки-Маус?
— Хуже, — понизил голос Альберто. — Sony.
— Sony? — заморгал хозяин.
— А кто делает видеомагнитофоны?
— Sony? — предположил бармен.
Альберто вознес ладони к небу и пожал плечами.
— Когда вы захотите иметь хорошую видеокамеру, обращайтесь ко мне. Я могу достать вам французскую модель, а французы делают очень хорошие фильмы. До тех пор… — Он скорчил слащавую мину на лице и повернулся ко мне. — Приятель, позволь мне показать тебе кое-что. Ты не поверишь своим глазам.
Я опрокинул в рот свой напиток и стал медленно подниматься, когда мальчишка крикнул:
— Гвардейцы! Они заходят с черного хода!
Я услышал, как хлопают дверцы патрульной машины, затем они появились из-за занавески в задней стороне бара, щурясь в помещении, хотя глаза уже привыкли к сумраку. Я рискнул бросить взгляд на Альберто. Он улыбался во все лицо.
— Добрый день, сеньоры, — поздоровался первый из них в несколько напряженной обстановке. Он выглядел как практикант-бухгалтер в хаки. — Как утро?
Гвардеец обвел всех взглядом, заменил свои летные очки парой маленьких круглых очков, как у Гельмута.
— Замечательное утро, — просиял хозяин бара.
— Фантастическое! — воскликнул Альберто.
— Прекрасное, — восхитился я.
— Что с вами случилось? — спросил другой коп, который выглядел большим, румяным, явно самым мощным в патруле. Он сложил на груди руки. Широкое лицо, выражавшее ожидание, когда включат свет, скрывалось в тени.
— Домашняя разборка, — сказал я, имитируя смущение. — Братья подружки.
— Это скалолазы, — добавил Альберто.
— Кофе, сеньоры, — предложил бармен.
Большой коп все еще глядел на меня, возможно прикидывая, видел ли он меня прежде. Я улыбнулся так, как улыбаются виноватые люди.
— Вы, — спросил он, — из Скалы?
— Нет, — замотал я головой, заметив, что у меня дрожат руки.
Коп тоже это заметил. Он собирался продолжить допрос, когда приезд другой машины привлек его внимание к входной двери. Прозвучал настойчивый и вместе с тем мелодичный автомобильный сигнал. С криком «Тетя!» малыш выскочил из бара.
— Едет за покупками, — пожал плечами бармен. — Малага. Каждому что-нибудь нужно.
Коп снова повернулся ко мне:
— Итак, откуда вы?
Я закурил сигарету и затянулся.
— Я англичанин. Мне нравится здесь жить. — Я улыбался и втягивал в себя табачный дым, внутри же — мне хотелось кричать, когда я выдыхал его. Меньше всего желал, чтобы мной заинтересовались копы, но вот оказался в центре их внимания. В любое время они могли спросить у меня документы.
— Где здесь? — спросил он.
— Здесь, — ответил я, — в Андалузии.
Он вздернул брови.
— В Андалузии? Но население там сплошные бандиты, коммунисты и крестьяне, — констатировал он с холодной улыбкой, не обращая внимания на противоречия. — Ведь так, хозяин?
Бармен улыбнулся в ответ и пожал плечами.
— И все это лишь продолжение того. — Он указал на юг, вероятно в сторону Сахары.
— В Сеуте больше воды, — заметил второй коп.
Я так расхохотался, что выронил сигарету, а когда нагнулся, чтобы подобрать ее с пола, с черного хода вошла жена хозяина бара.
— Здравствуйте, — услышал я ее приветствие, затем: — До свидания. — Это был небрежный и неудачный способ попрощаться с мужем.
Первый коп сдвинул очки на нос и отхлебнул кофе.
— Вы говорите по-испански очень хорошо. Как вы зарабатываете на жизнь?
— Я учитель. — Тени недоверия легли на их лица. — Работаю в школе, — продолжил я. — Преподаю испанский и французский.
Когда женщина и ребенок ушли, я прошел к стойке бара и попросил снова наполнить стаканчик — никогда не знаешь, является ли этот стаканчик последним. Эмблема над карманом копа удостоверяла его как Моралеса. Неплохое имя.
— Преподаете язык или литературу? — спросил он.
Я улыбнулся:
— Учить одному без другого невозможно, но, в строгом смысле, язык.
Второй коп вздохнул и повернулся к Альберто. Его не интересовала интеллектуальная беседа.
— Это ваша машина перед входом?
— Значит, вы знаете некоторых испанских поэтов? — предположил Моралес.
— Некоторых, — согласился я.
— Как вы считаете, который из них лучший?
— Мачадо, — ответил я.
«Кто, вы полагаете, лучший?» Этот вопрос возвращал к одному из малозначащих литературных поединков, которыми я когда-то увлекался. Сейчас ситуация была несколько иной. Я по-настоящему тревожился и испытывал боль.