— Какой страны? — уточнил Клее. — Испании или России?
Кобб как бы с недоумением посмотрел на него:
— Разве это не одно и то же?
— Прошу вас, господа! — усмехнулся Сименон. — Что за непатриотичные речи? Вы пугаете мальчика.
— Наоборот, могу поспорить, — ответил Кобб. — По-моему, абсолютно патриотичные. Наше руководство считает милитаризацию армии ключевым вопросом победы в войне, и если я думаю, что ее можно выиграть, то вынужден согласиться. Взгляните на картину: в синем углу у нас африканская армия, легион, регулярные войска, фаланга, рекете, [56] итальянцы и немцы — отдельные части, объединенные одним великим лидером. Возьмите негра из Марокко, юриста из Севильи, макаронника из Рима, партийного активиста из Мюнхена, карлистов [57] или какого-нибудь богом проклятого певца с Канарских островов — все они маршируют под дробь одного долбаного барабана. Поэтому, ребята, они победят, ибо в красном углу у нас марксисты, полдесятка разных анархических организаций, эльзасцы, рекруты и мы. Все пытаются драться с общим врагом, наступая при этом друг другу на пальцы. Ни один из нас не верит другому, ни один не хочет того, чего хочет другой. Поэтому республика проиграет.
— Значит, надо объединиться вокруг одного лидера и забыть разногласия, — сказал Сидней.
Кобб взглянул на него в зеркало заднего обзора.
— Тогда расскажи нам, малыш Сид, как уговорить наших друзей анархистов и двоюродных братьев марксистов собраться под одним большим красным флагом?
Сидней откинулся на спинку сиденья и пожал плечами.
— Вы мне расскажите.
Кобб покосился на Клее:
— Покажем.
Клее повернулся к Сиднею, растянув широкие губы в жестокой ухмылке. Полез в карман кожаной куртки, поднял бровь, как ярмарочный фокусник, и вытащил кинжал длиной семь дюймов. Лезвие почернело, но граненая сталь сверкнула в лунном свете.
— Мы работали вот этими длинными ножами.
Кройц кивнул:
— Die Nacht der langen Messer. [58] Пошло на пользу герру Гитлеру.
— В политике больше нет политичности, — вздохнул Кобб.
У Винароса он свернул с прибрежной дороги на горный серпантин среди черных высоких посеребренных луной массивов. Дорога огибала темные деревни с каталанскими названиями — Трайгера, Херт, Энфойг, — где не загорались огни и даже собаки не лаяли вслед.
Кобб раскурил окурок сигары и с прискорбием покачал головой.
— Проезжая тенистой долиной Смерти, не побоюсь зла, — произнес он нараспев, — ибо хуже меня нет злодея в долине.
Кройц заснул, болтая головой, словно вынутой из петли, Клее на переднем сиденье тихонько готовил обоймы для автомата, Сименон раздражающе вертел руками, усмехаясь Сиднею всякий раз, как встречался с ним взглядом. На протяжении следующего часа Кобб то пел, то мычал спиричуэл «О, верного друга обрел я в Иисусе», пока не затормозил на крутом склоне.
— Приехали, джентльмены.
Когда они вылезли из «ауди», из темноты выступил нервный юноша с жидкими усиками, бросил сигарету, пожал Коббу руку, быстро заговорил, дергаясь, выдавая волнение и тревогу. В паре сотен ярдов выше дорога шла сквозь сводчатый проем к укрепленной деревне с за́мком на вершине, зубчатые стены которого вырисовывались на ночном небе. Кобб присел за машиной, пристраивая на колене автомат Томпсона. В длинном кожаном плаще, с набриолиненными волосами, он больше смахивал на чикагского гангстера, чем на коммунистического агента, и его подчиненные дополняли образ — Клее в дорогом костюме в узенькую полоску, Кройц в твидовом пиджаке и шерстяных брюках, Сименон в голубом блейзере и черной рубашке с открытым воротом, которого можно было принять скорее за гуляку из казино в Биаррице, чем за наемника.
— Антонио говорит, что какое-то время придется убить, поэтому коротко опишу ситуацию, — объявил Кобб. — В том самом за́мке наверху хранятся запасы продуктов и боеприпасы для всего северного сектора Теруэля. Его охраняет компания престарелых и полудурков, поэтому нам они неприятностей не доставят. Нам требуется босс — капитан Рансато, номинальный анархист. Я говорю номинальный, потому что братья-анархисты его линчевали бы, если б узнали, что он занимается рэкетом. Его зять — товарищ Кано. Слышали? — Кивнул один Клее, и Кобб продолжал: — Кано — делегат, нечто вроде майора в анархистской милиции, пользуется большим влиянием в Железной колонне. Кройц, расскажи малышу о Железной колонне.
Рябой блондин почесал ухо.
— Железная колонна — анархистская бригада. Большинство ее членов освобожденные политические заключенные. У них нет офицеров, только делегаты и комитеты. Сплошные подонки.
— Не хуже и не лучше нас, Кройц, с одной разницей, что испанцы, — добавил Кобб. — Не все из них бывшие аферисты. Многие искренне верят во все, кроме необходимости отказаться от анархистских принципов и бежать под наш большой красный флаг. Действительно, Кано довольно настойчиво требует стоять в сторонке, подобно своему товарищу Аранхуку, члену комитета, который настаивает на том же, хотя по другим причинам. Кано утверждает, будто в его секторе пять тысяч человек под ружьем. И запрашивает денежное довольствие, боеприпасы, продукты на это количество.
— А на самом деле? Три с половиной? — уточнил Сименон.
— Угу, — кивнул Кобб и поднял бровь, глядя на Сиднея. — Понял, к чему я веду, малыш? Кано и Рансато сколачивают состояние, продавая на побережье излишек продуктов, и мне подсказали, что накопленные ими боеприпасы будут использованы против нас в условленную дату и время. Гниль и мерзость, джентльмены. Нынче нам выпал шанс захватить их с поличным. — Он кивнул на за́мок. — Сидят сейчас в доме Рансато, пьют ворованный коньяк, курят сигары с черного рынка. Без всяких сомнений.
— Так пошли! — воскликнул Сименон.
Кобб поднял руку:
— Тихо, френч. Допустим, уберем Рансато и Кано — пару продажных спекулянтов. А кровоточащее сердце Железной колонны останется.
— Аранхук, — буркнул Кройц.
— Понял, наконец. Аранхук чист, как свисток, слишком честен для лидерства. Если посоветует своим ребятам вступить в коммунистическую партию, каждый распоследний сукин сын раскрасит себе задницу в красный цвет, только он никогда так не скажет. Ублюдок действительно верит, будто эта война с фашизмом лишь мелкая склока, а настоящая революция продолжится после того, как Франко к стенке поставят. Мы это дерьмо не скушаем. Я у него был на прошлой неделе вместе с Ласаром из министерства. Мы ему рассказали об аферах Кано. Он был потрясен, уязвлен, но не смог отрицать доказательства, поэтому попросил нас немедленно арестовать гада. Мы отказались и предложили ему самому произвести арест, обещая оказать поддержку. Ласар напомнил, что после мятежа в Валенсии все должны видеть, что Железная колонна поддерживает порядок в собственном доме. — Он взглянул на часы. — Надеюсь, явится.