— Скоро музей поедет в кругосветное путешествие, — говорил Иван Иванович. — Побываем в Венеции, в Париже, Нью-Йорке…
— Здорово, я тоже всегда хотел в кругосветное путешествие отправиться, — вяло проговорил Антон, старательно концентрируя внимание на Иване Ивановиче и на том, что он говорит.
— Ну так о чем разговор! Тебя тоже возьмем. Все поедем.
— Странно, если нет секрета Рюйша, то откуда же все эти мертвецы?..
Но Иван Иванович, умышленно уходя от этой темы, говорил совершенно о другом. Антон слышал, что говорит Сасипатров-средний, но сосредоточиться на его словах уже не мог: полное тело директора плыло и разъезжалось. Антон обвел взглядом своих товарищей. Максим спал, откинув назад голову, Николоай клевал носом, вот-вот готовый вывалиться из кресла.
— Что-то… Мне, кажется, нехорошо… — проговорил сквозь силу Антон.
— Тебе хорошо, а будет еще лучше…
Последние слова:
— Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жена, жизнь моя!
Михаил Булгаков
Телефонный звонок отвлек меня от романа, я поднес трубку к уху.
— Здравия желаю! — Звонил Николай Николаевич. — Ну, взяли мы этих голубчиков.
— А у меня тут по этому делу такие документы для тебя имеются! Ты ахнешь.
— По какому делу?
— По делу похищения Татьяны Ивановны. Тут такие документы!..
Николай Николаевич помолчал.
— Ну короче — приходи. Поговорим серьезно.
Я отключил трубку и, взяв под мышку папку, торопливо вышел из кабинета… и вздрогнул, чуть не столкнувшись с Мариной.
— А я вот вас пригласить на обед… — начала она смущенно.
— Не до обеда сейчас. — Мимо нее я направился в прихожую., Марина шла за мной. — Сейчас к Николаю Николаевичу. Взяли этих субчиков.
— Каких? — спросила Марина из-за моей спины.
— Ну этих, которые твою маму похитили. В отделении сидят. — Я надел ботинки. — Передам сейчас эту папочку Николаю Николаевичу.
— Я так поняла, что мама хотела, чтобы она у вас полежала до ее возвращения.
— Согласен, но пусть специалист посмотрит, что тут к чему; может быть, мы эту папку на твою маму обменяем… Кстати, — вдруг вспомнил я, — я видел тебя сегодня со Шнуром, до того как его арестовали. Что ты ему за деньги передавала?
Марина испуганно смотрела на меня.
— Да так… Это он… — начала она что-то невразумительное.
— Ты что, маму хотела выкупить? — улыбнулся я. Она молча кивнула.
— Зря, это маленький человек, ты бы хоть со мной посоветовалась, я бы тебе объяснил. Ладно, скоро приду.
Я, сунув папку под мышку, взялся за ручку двери…
— Подождите… дядя Сережа, — вдруг остановила она меня. Я обернулся. Она была бледна и смущена.
И какие красивые у нее были глаза!
Как меня тянуло к ней, как я хотел обнять, поцеловать ее, прижать ее к себе…
— Ну что… — улыбнулся я.
— У меня плохое предчувствие, будто мы прощаемся навсегда. Что бы там ни было, — сказала она тихо, глядя мне в глаза, — но я люблю вас и всегда буду любить.
Она вдруг бросилась ко мне, обвила руками мою шею… Мы целовались долго, истерично и не могли оторваться друг от друга. Сколько прошло времени, я не знаю, но в дверь вдруг раздался звонок. Мы разжали объятия, и я, находясь в сильном возбуждении, почти ничего не видя и не соображая, машинально открыл дверь.
На пороге стоял Циркач.
— Мне Марина нужна, — сказал он, как всегда нахально глядя мне в глаза.
Трудно сказать, какое у меня было лицо. Ничего не ответив, я прошел мимо него, пряча глаза, у меня колотилось сердце, мне было хорошо… Боже мой, как мне было хорошо! И я не хотел смотреть никому в глаза, чтобы не делиться, не растрачивать свое счастье.
Я брел по солнечной улице к отделению милиции, держа под мышкой синюю папку с неоспоримыми доказательствами. Какие счастливые лица встречались мне на каждом шагу! Как они любили меня, как я любил их! Солнца, правда, не было — моросил мелкий дождь, но ночью дождь, похоже, лил как из ведра, поэтому везде были лужи; правый ботинок у меня сразу промок, да и ветер северный, довольно резкий, порывистый, недаром было штормовое предупреждение, а градусов чуть ли не ноль… Но нет — улица была солнечная, было тепло и радостно…
«Все, сейчас вернусь и предложу ей за меня замуж… Тьфу, черт! Я ведь женат… Что же делать? Ну тогда, тогда…» — Здесь мысли мои зашли в тупик. Да я, собственно, уже входил в отделение милиции.
Николай Николаевич ждал меня в кабинете.
— Ну присаживайся, Сергей Игоревич, — сказал он, указывая место за небольшим столом для заседаний, приставленным к его рабочему столу. — Кофе будешь?
Я отказался.
— Вы их, значит, арестовали? Я вчера видел, как Шнура брали. Здорово! Оперативно, резво так, хрясь, бух!
Должно быть, я выглядел и жестикулировал как-то по-идиотски, и увидел отражение своего идиотизма в глазах Николая Николаевича. Я тут же сделал лицо наигранно-серьезным. Хотя изнутри меня разрывало счастье и хотелось улыбаться просто так, без повода.
— Так, что они сказали о похищении?
— Да-а, — внимательно глядя на меня, вздохнул Николай Николаевич и сделал паузу. — Мы их взяли, но о похищении они не сказали ничего, потому что они никого и не похищали.
— Как это не похищали? Может, их хорошенько тряхнуть нужно?
Я потряс в воздухе кулаками.
— Бессмысленно. Они говорят, что их наняла вам хорошо знакомая… — Он снова сделал паузу и присмотрелся ко мне. — Марина.
— Марина наняла их, чтобы похитить собственную мать?! — воскликнул я. — Ну это же чушь! Бред! Абсурд!!
— Да нет. Она наняла их, чтобы инсценировать похищение, а на самом деле они и не знают, кто ее мать, — сурово сказал полковник.
— Ну, правильно! — воскликнул я. — Теперь все как раз таки встает на свои места. Марина заплатила деньги этому Шнуру, чтобы он выпустил ее мать. Я сам видел, как она платила ему.
— Да нет! Сергей Игоревич, — раздраженно перебил Николай Николаевич, — все было не так, как ты себе представляешь. — Видно было по всему, что полковник начинает терять терпение от моей тупости. — Марина наняла этих двух обормотов, чтобы они инсценировали похищение — они это и сделали, и к тебе вломились потому, что Марина им заплатила, правда, бить не просила, это уж они по собственному желанию. Так что и не было никакого похищения, а мать ее скоро приедет из отпуска.