Миша стал листать перед ошеломленным Ильей порножурналы, такие откровенно-содержательные, что Илью замутило.
– О! Видал сосун! Вош энд гоу!! У меня там целый ящик таких… Да ты бери, смотри, – он совал в руки Илье порножурналы, потом тут же выдергивал обратно и листал перед лицом Ильи, листал… – А твоя вчерашняя на какую похожа. На эту? Нет? На эту? О, какая! Ну твоя телка вчерашняя покруче. Ох, как бы я хотел оказаться на твоем месте!! Ну ты хоть расскажи, как у вас вчера все было-то?! С чего началось-то?! Ну! Ну давай, давай!! Я прямо от нетерпения сгораю!..
– Да я не знаю, что рассказывать. Я ж не помню ничего, – признался Илья, он бы с удовольствием рассказал Мише. – Действительно ничего не помню.
– Ну! Уж и не помнишь! – разочаровался Миша и, усевшись на место, бросил порножурналы обратно в ящик. – Да ты чего? Стесняешься?! Да это ж между нами! Вот я помню, была у меня телка!.. – Он закинул ногу на стол, достал пачку «Мальборо», протянул Илье и тоже со смаком закурил. – Такая, с длинными ножищами, мы с ней и в парке на скамейке, и возле гаража!.. Ну, ядрена вошь! А ты вчера где с ней, а?
Миша улыбался во все лицо.
– Да не помню я, – Илье стало хорошо от табачного дыма. – Честно, не помню ни фига. Слушай, Миша, а за что… зачем меня держат здесь? Что я натворил-то?
– Как не помнишь? Ну ты прямо разочаровываешь. Я думал, придет Илюха, расскажет что-нибудь этакое. Ты чего, боишься, что ли?! Да чего бояться-то?!
– Да нет, не боюсь, – признался Илья, затягиваясь, кружилась голова, он действительно ничего не боялся.
– И не бойся! Что, я тебе зла желаю?! Ну скажи, желаю зла?!
Миша смотрел прямо на Илью правдивыми глазами.
– Нет, конечно, Миша.
– Да я что не мужик, что, я не понимаю? Да я сам бывало… Ой, чего только не вытворял!.. Я бы тебе, Илюха, рассказал – ты бы со стула упал! Во! Ну ты извини, брат, дел полно – дрянью всякой заниматься нужно. Ты иди, вспоминай! Сам же понимаешь, я тебя отпустить не могу, пока не вспомнишь. Я бы с тобой посидел еще, поболтал, да, извини, дел полно. Но мы еще поговорим. Я тебе такого расскажу… А ты пока вспоминай, – он подмигнул и щелкнул языком.
Вошел дежурный милиционер. Илья в недоумении поднялся.
– Миша, а долго мне здесь еще?
– Ты вспоминай. Еще поболтаем…
Милиционер вывел его из кабинета.
Следователь был, конечно, хорошим парнем, пожалуй, таких бабников Илья еще не встречал. Но как он может вспомнить?
– Ну, то-се, как дела? – встретил его Петрович.
Он, сидя на своей нижней полке, дымил где-то раздобытой за время отсутствия Ильи сигаретой. Илья взял протянутую обмусоленную сигаретку и, затянувшись, передал на верхнюю полку Пете.
– Да хрен его знает. Следователь вроде ничего мужик, только порочный какой-то.
– Это хорошо, что хоть со следователем подвезло.
Петя, затянувшись, передал сигарету вниз Петровичу.
– Да. А нас без тебя стражник, то-се, сигареткой угостил. Посидели с ним, поболтали. Так он говорит, их отделение самое по раскрываемости лучшее в городе. Он говорил, что и твое дело раскроют.
– Мое?! А чего раскрывать-то, если я ничего не помню.
– Ну, не знаю, – пожал плечами старичок-шестидесятник, – а только так сказал.
Он предложил чинарик усевшемуся на свою койку Илье, но тот отказался.
– Неужели я мог? – тихонько проговорил Илья и вздохнул.
– Ну, а чего же не мог – все люди, все мужики. Меня вон Зинка, курва, бросила, так я до сих пор в себя прийти не могу.
– Так не вернулась Зинка-то? – спросил Илья, он был рад отвлечься от своих невеселых мыслей.
– Да уж куда там! Я ей, падле, цветы каждый день дарил, – зло бросил сверху Петя.
– У нас, то-се, вон на соседнем чердаке китаец прижился, тоже ничего не помнит, только молчит да светится.
– Как это светится? – спросил Илья.
– А фиг его знает, сидит в смирительной рубашке и светится.
– Почему в смирительной рубашке-то? – не переставал удивляться Илья.
– Так, а в чем, то-се, ему сидеть, раз я ему свою смирительную рубашку дал. Я ее на помойке больничной нашел. Хорошая, то-се, добротная такая. Психов-то, видно, гуманитарными рубахами усмиряют, а наши отечественные, то-се, на помойку. А чем они плохие? Добротные – сносу нет. Все бомжи себе расхватывали, ну и я несколько штук взял. Снизу подогнул, рукава закатал – и ходи… О чем я, то-се… Ах, о китайце. Так вот, китаец этот несколько месяцев назад появился без рубашки, я сжалился и дал. А он сидит у себя на чердаке и светится.
– Почему светится? – не отставал Илья.
– Да кто ж его знает. Я думал сначала, заболел человек, то-се, температура поднялась. Так нет. При нем, если глаза вострые, книгу читать можно. Вот и Петя подтвердит…
– Загадка природы, – вяло подтвердил Петя. – Но я в газете желтой еще не такое читал. Там племя под городом обнаружили, прямо под землей, с петровских времен живут. Вот это чудо!
– Этот китаец, наверное, из монастыря. Тут летом китайцы из буддийского монастыря приезжали. Сергей говорил, что они тоже в темноте светились…
– Ну, скоро баланду-то принесут? Жрать охота! – бросил сверху Петя.
И тут дверь, скрипя петлями, открылась.
– О! Баланду, то-се, несут.
Вошел все тот же рослый милиционер, но без баланды.
– Насильник, эй! К следователю.
– Я же только что от него…
Илья поднялся и пошел к двери.
– Не разговаривай, иди давай.
Охранник положил свою массивную руку на плечо Илье и проводил в знакомый коридорчик. Шедший впереди Илья, зная дорогу, повернулся к правой двери. Но милиционер поворотил его к левой и ввел в точно такой же кабинет, в каком Илья встречался с Мишей.
За столом сидел широкоплечий мужчина в костюме, с галстуком и писал что-то на листе бумаги, не обращая внимания на вошедших. Сопровождавший Илью милиционер удалился. А Илья стоял посреди кабинета и не знал, что делать. Он кашлянул тихонько, но следователь не обратил на него внимания. Тогда Илья подошел к стулу и сел. Следователь поднял глаза от листа и посмотрел на Илью.
– Я что, приказал сесть? – изумился он так, будто увидел на стуле не Илью, а инопланетянина с бластером в перепончатой лапе. – Я что, приказал сесть?! – Громкость его голоса с каждым словом возрастала.
Илья поднялся со стула, не понимая, чем так рассердил следователя.
– Теперь садись, – следователь, немного умерил пыл. – Без моего приказа ничего не делать. Фамилия, имя, отчество.