— Чего?
— Ну трупаков я видел.
— Вот что ты мне тут несешь? Сто двадцать три? Ты в Освенциме, что ли, подрабатывал? Господи!
— Не, я серьезно. Я видел, как самолет разбился. Скончались сто двадцать три человека.
Слово «скончались» в устах Сквайерса добило Поттса. Врет и не краснеет, гад. Небось услышал в новостях про авиакатастрофу, и репортер сказал «скончались». А Сквайерс даже не знает, что это значит, где уж ему такое слово употреблять. Поттс решил вывести его на чистую воду.
— Ты сам видел, как разбился самолет?
— Да, вот именно.
— Вот прям как самолет падал, видел?
— Нет, как он о землю звезданулся, не видел. Я пришел сразу после этого. Когда пожарные понаехали и все такое.
— И трупы видел?
— А?
— Ты там трупы видел, так? Сто двадцать три гребаных трупа, разбросанных по земле. Ты их посчитал, да? Раз, два, три, сто двадцать три?
— Ну нет, вот прям трупаков я не видел, но они там были. На борту летели сто двадцать три человека. И все скончались.
Поттс сделал глубокий вдох и выдохнул.
— Я тебя о чем спросил?
— Когда?
— Когда спросил, сколько трупов ты видел? Я сказал «видел». Именно это слово. Я не спрашивал, про сколько трупов ты слышал от долбаных козлов по телику. Просекаешь?
— Но они ж там были, верно? Чего мне было на них пялиться? Целый самолет, полный людей.
— Но фишка в том, что ты их не видел, так? Ты про них слышал, но своими глазенками не видел. Правильно?
— Да, но…
— Да пошел ты со своими «но». Ты лично своими собственными глазами видел сто двадцать три тру па? Просто скажи: да или нет. Да или нет.
Сквайерс запыхтел, поерзал на сиденье и коротко ответил:
— Нет.
— Ага! — обрадовался Поттс. — Что и требовалось доказать.
Фургон медленно плелся по извилистой дороге. Было три утра. Наползающий туман не добавлял удовольствия. Несколько раз им пришлось остановиться, чтобы узнать улицу. Какой-то крысиный лабиринт. И подъему конца-краю не видно. Поттс терпеть не мог холмы. Ему по душе была ровная местность, поэтому он и жил в пустыне.
— Приехали, — сказал он.
Они затормозили у огромных железных ворот. Сквайерс подкатил к самому домофону и покосился на Поттса, шарившего по карманам военной формы, которую любил носить.
— У тебя код есть?
— Ясное дело, есть. — На самом деле Ричи написал код на желтом листке с липкой полосой, только сейчас Поттс никак не мог его отыскать. Он машинально взял этот чертов листок у Ричи в клубеи куда-то сунул. Поттс подавил приступ паники. Сквайерс, ублюдок, наблюдал за ним с едва скрываемой насмешкой. Он надеялся, что Поттс не найдет код, позвонит Ричи и тот порвет его, как Тузик грелку. Сквайерс злился на него из-за самолета, но ему не хватало мозгов, чтобы придумать план мести.
Наконец Поттс отыскал листок в одном из нагрудных карманов камуфляжной куртки и почувствовал, как отпускает спазм в желудке. Сквайерс заметно расстроился. Поттс пытался напустить на себя хладнокровия, как будто и не вспотел совсем от волнения. Он прочитал код. Сквайерс высунул руку из окна и набрал его. Ворота вздрогнули и открылись. Они проехали внутрь.
Дом был приткнут на бугорке над самым концом Уандерленд-авеню. Когда ворота закрылись, они въехали по узкой дорожке на мощеную площадку перед гаражом. Дальше шел резкий поворот направо, и дорожка снова карабкалась круто вверх к дому. Сквайерс остановил фургон у гаража, они вылезли и пошли к крыльцу.
— Твою мать! — вырвалось у Поттса. — А ручник у этой развалюхи нормальный?
— Да хрен знает. Не мой же фургон.
— Надо будет его задним ходом подать наверх, — сказал Поттс, махнув рукой в сторону дороги. — Молись, чтобы этот урод не поехал под горку и не улетел в космос.
— Черт! — Сквайерс посмотрел на фургон, потом проследил взглядом возможную траекторию по склону холма и дальше — в долину, утыканную домами.
— Ладно, — согласился он. — Только сначала пойдем посмотрим.
Они поплелись вверх по склону. Поттс был не-ныгок и жилист, но много курил. Сквайерс же был здоровенный и любил придуриваться. Дойдя до Юршины холма, они оба тяжело дышали. Присели hi минутку. Потом Сквайерс дернул дверь. Она оказалась незаперта. Он выжидательно обернулся на Поттса.
Они вошли в неосвещенный дом и попали в го-ртиную с высоченным потолком, подпираемым с двух сторон стеклянными стенами. Снаружи ее окаймлял дворик с видом на огни Лос-Анджелеса, лежавшего далеко внизу.
Сквайерс потянулся к выключателю, но Поттс остановил его.
— Ты что делаешь? Мы ж тут как в аквариуме.
Нас же от гребаного Комптона видно будет.
Поттс подошел к стене и наглухо сдвинул шторы.
— Ну включай теперь.
Они осмотрелись.
— Во помойка, — заметил Поттс. — У этого засранца миллиард в кармане, а вкуса — ни грамма. И стырить-то нечего.
— Ричи тебе навешает, если ты что-то стыришь, — напомнил Сквайерс. — Он же велел ничего не трогать.
— Да пошел бы твой Ричи. Тут брать все равно нечего, одно говно. Господи!
Поттс взялся за ручку двери.
— Где она, он говорил?
— Вроде бы наверху.
Они поднялись по ступенькам. Поттс открыл дверь. Кабинет. Другую. Огромная спальня, бардак. Еще одну.
Девушка сидела на унитазе, привалившись к бачку. На вид лет шестнадцать-семнадцать, очень симпатичная, длинные каштановые волосы, фигура что надо. Коротенькое кукольное платьице, разноцветные колготки спущены до икр. Из левого бедра торчал шприц. Рядом на раковине героиновый набор.
Несколько секунд Поттс и Сквайерс смотрели на нее молча.
— Хорошенькая, — очнулся наконец Сквайерс.
— Ты уверен, что она того… совсем откинулась?
Да уж хорошо бы.
Сиськи классные.
Извращенец гребаный, — с омерзением фыркнул Поттс, — вот ты кто.
Я ж не сказал, что хочу ее трахнуть. Вот если б она живая была. Поттс скривился.
— Где камера?
Сквайерс достал дешевую туристическую фотокамеру под тридцатипятимиллиметровую пленку.
А чего он цифровую-то не дал? — удивился Сквайерс, изучая камеру. — Это ж говно говном.
— Да потому что ему пленка нужна.
— А почему именно пленка?
— Ну не верит он нам, понятно? Может, мы тут копий себе нашлепаем. Вот он и хочет, чтобы все было только на пленке.
— Ага.