– Мне очень жаль, шеф. – Сам я в этом совершенно не был уверен, но протокол требовал от меня именно этих слов.
– Ненавижу быть хоть в каком-то долгу перед прессой, Райдер. Я содрогаюсь при мысли о том, какая может быть за. это расплата. – Он нахмурился. – Вы хоть немного продвинулись в деле с этой женщиной в мотеле? Похоже, из-за него и вспыхнула эта конфронтация?
– Оно обещает быть сложным, но я надеюсь, что мы…
– Никаких ниточек? Каких-то концов? Ничего? Это же ваша область, детектив. Вы ведь специалист по таким делам.
Я выдержал паузу, а потом услышал собственный голое как бы со стороны:
– Мы разрабатываем одну небольшую версию, основанную на телефонном разговоре. Нечто касающееся искусства.
– Это серьезная зацепка?
– Это пока все, что у нас есть…
– Свободны.
– Искусство? – переспросил Гарри, когда мы оказались за дверью кабинета Плакетта. – Ты имеешь в виду это черт-его-знает-что-такое, которое попало в руки помощнице адвоката?
– Я говорил про того пожилого мужчину, который звонил и спрашивал о произведениях искусства в номере мотеля.
– Может, лунатик?
– Он не лунатик. Скорее уж чудаковатый старикашка. Или ты хотел, чтобы я рассказал шефу о том, что у нас действительно есть на сегодня, то есть… – Я сложил большой и указательный пальцы в большой «ноль».
– Тут ты, увы, прав. Я собираюсь проверить, что можно накопать в свечных магазинах. Может, этот псих купил себе пятьдесят свечек по кредитной карточке, а потом воспользовался ею же у цветочника. Может такое быть, как ты думаешь?
Я направился к стойке у входа, где можно было получить информацию о поступивших звонках. Мне звонили с адреса по другую сторону бухты, на Форт-Морган-хайвей. Фамилия незнакомая, что неудивительно. Сунув бумажку с адресом в карман, я толкнул дверь на улицу.
Через час езды я свернул на изрезанную колеей подъездную аллею с виноградником и стриженым кустарником по бокам. Над головой вздымались карибские сосны. Метров через семьдесят дорога привела меня к покрашенному в кремовый цвет бунгало, обращенному фасадом к бухте. Я заглушил двигатель и припарковался рядом с пикапом «Додж Рэм 2500»: черный, стекла тонированные, дизельный двигатель со сдвоенными хромированными выхлопными трубами, торчащими, как торпедные аппараты. Рама над кузовом грузовичка была заполнена длинными пластмассовыми трубами; футляры для удилищ, предположил я, видимо, человек рыбачит в зоне прибоя.
Не увидев в окружающем кустарнике ничего угрожающего, я на цыпочках прошел к передней части дома. На небольшом крыльце висел диван-качалка, планки на сиденье и спинке были потерты и блестели от частого использования. Я услышал шум лодок в бухте. Крики чаек. Отдаленный гул самолета. Вода плескалась о сваи причала, уходившего в море метров на двадцать; в конце его стояла небольшая моторная лодка.
– Стоять, – услышал я за спиной мужской голос.
Я замер.
– Я из полиции Мобила. Я ищу…
– Шшшш, сынок. Отведи-ка свои руки в стороны, как будто собираешься взлететь. У меня здесь сорок пятый калибр. Дырка от него в твоем животе будет такая, что кошка пролезет.
Я узнал голос звонившего мне мужчины, Любителя Искусства. Откуда же он взялся? Из воздуха, что ли? Я поднял руки.
– Послушайте, мистер…
– Вытаскивай свой документ, аккуратненько, двумя пальчиками. Дернешься к пистолету – считай, приобрел себе могильный камень.
Я вытащил свой значок и удостоверение, раскрыл его и показал назад.
– О'кей, – сказал он. – А теперь спускай штаны и пропукай нам «Лунную реку». [10]
– Не понял.
Я повернулся и увидел загорелого мужчину лет семидесяти, среднего роста, стройного телосложения, с едва наметившимся животиком. Из-под обвисших полей его шляпы на меня смотрели свинцового цвета глаза. На нем была клетчатая рубашка с короткими рукавами. На шее болтались очки для чтения на желтом шнурке. Пятнистые брюки цвета хаки свободно свисали на разбитые кроссовки. Он стоял, прислонившись к дереву и скрестив руки на груди. Пистолета у него не было.
Я почувствовал, как от обиды и злости лицо мое наливается кровью.
– Вы сидели в грузовике?
– Я услышал, как подъехала машина, и запрыгнул внутрь. Будь ты поумнее, проверил бы там. – Он покачал головой. – Тебе, сынок, нужно еще кое-что узнать.
– И одно из этого «кое-что» – ваше имя.
– Бывший детектив полиции штата Алабама Джейкоб К. Уиллоу, – отрекомендовался он. – Следуй за мной, Райдер. У тебя такой вид, что тебе, похоже, надо выпить.
Мы зашли в дом. Он легким шагом прошел на кухню, оставив меня стоять посреди гостиной. Она была светлой и просторной, в дальней ее части находилась обеденно-кухонная зона. Я оглядел книжную полку рядом с собой: книги о рыбалке и лодках стояли вперемежку с десятком биографических изданий. Один погонный метр полки был заставлен томами с описанием реальных преступлений, в основном в твердом переплете. Толстая, раскладывающаяся гармошкой папка лежала поверх экземпляра «Хелтер Скелтер» – книги Винсента Буглиози о Мэнсоне и его «семье» убийц. Между диваном и парой стульев расположился низенький столик. Уиллоу вновь появился с двумя стаканами лимонада.
– Присаживайся, – сказал он, указывая на диван. – Не жди, пока я проявлю вежливость.
Уиллоу протянул мне стакан и поднял седую бровь.
– Насколько я понимаю, ты здесь потому, что какой-то старый болван сделал двадцатисекундный звонок относительно этого убийства в мотеле, так? Ответ на этот звонок мог бы и подождать. Неужели ваши зацепки настолько хилые, детектив?
– Возможно, это я должен задавать вам вопросы? – спросил я, прекрасно сознавая, что этот старый болван застал меня врасплох.
Он оценивающе взглянул на меня и кивнул:
– Ну что ж, справедливо. Но сперва позволь старому служаке предъявить свои верительные грамоты…
Он сел на стул передо мной. Джейкобу Уиллоу было шестьдесят семь. Сорок пять лет он прослужил в полиции штата: семь лет в форме, остальные – в качестве следователя, в основном на севере Алабамы. Никто и никогда не предлагал ему административных должностей, зная, что он от них откажется. Вечеринка по поводу его выхода на пенсию состоялась более десяти лет назад, и он ушел с нее через тридцать минут. На изложение всего этого Уиллоу потратил минуты три, и сигналом об окончании его рассказа стало то, что он поднялся и принялся ходить по комнате.
– Искусство, мистер Уиллоу, помните? Именно это слово привело меня сюда. А вы его до сих пор ни разу не произнесли.
– Я хотел сообщить свою историю, представиться, так сказать. Это важно.