Она покачала головой.
– Мне ни о чем не говорит. А что это?
– Никто толком не знает. Что-то, имеющее отношение к искусству, я полагаю.
Вэнжи взяла с полки фигурку из ершиков; такую вполне мог сделать и школьник младших классов.
– Большая часть того, что эти ребята называют искусством, выглядит примерно так же, Карсон, – нечто упрощенное, почти примитивное с эстетической точки зрения.
– Примитивное, как они сами?
– Искусство – это ведь прежде всего эмоции, верно? Когда человек не испытывает нормальных эмоций, он не способен создать впечатляющих произведений искусства. Эти парни не создают, а пародируют то, что считают искусством. Разумеется, есть и исключения. Время от времени попадается какой-нибудь интересный образчик. Я подозреваю, что вполне могут случаться по-настоящему ошеломляющие вещи, даже обладающие неотразимой притягательной силой.
– Но это редкость?
Вэнжи поставила скрученную фигурку обратно на полку.
– О да, Карсон. Думаю, это большая редкость. Ты готов уже встретиться с Джереми?
Охранник проводил меня в заднюю часть здания. Двери здесь были из толстого металла с небольшими смотровыми оконцами, задраенными армированным проволочной сеткой стеклом. Мы остановились перед камерой Джереми. Я заглянул в окошко и увидел, что он сидит на кровати и читает книгу. Он не поднял глаз, хотя, безусловно, знал, что я здесь.
– Хотелось бы, чтобы нам не мешали, – сказал я охраннику. Он кивнул и открыл дверь.
Мой брат, казалось, был полностью поглощен чтением. Его соломенного цвета волосы были аккуратно расчесаны. Джереми вообще был похож на нашего отца – такие же тонкие черты лица и бледная кожа, разве что габаритами в него не вышел. Он был старше меня на шесть лет, но, думаю, что со стороны выглядел моим сверстником, если не младшим братом. Джереми никак не отреагировал на мое появление, хотя я был уверен, что он слышал наши приближающиеся шаги. Мой брат от природы обладал обостренным чувством опасности, которое за годы, проведенные в заключении, только усилилось. И прежде всего его феноменальный слух. Он стал его измерительным инструментом, помогавшим обнаруживать ложь в словах, распознавать искренние чувства, улавливать глубоко спрятанную печаль.
– Что ты читаешь, Джереми?
Не поднимая глаз, он перевернул страницу. Прядь тонких волос упала на его лоб, и он поправил ее бледными тонкими пальцами.
– «Черное солнце». О мужчине и женщине, которые разрушили друг друга. Комедия.
Он прочел еще одну страницу, водя пальцем по строчкам.
– Как дела, Карсон? Хорошо ли тебе живется в доме на берегу, том самом, который ты купил на деньги, доставшиеся тебе от мамы?
Сердце у меня упало. Когда мой брат начинал рассуждать о месте каждого из нас в этой жизни, ничего хорошего это не предвещало. Я постарался придать моим словам теплоту.
– В доме все нормально, Джереми.
Он перевернул страницу; но я чувствовал, что он уже не читает.
– Может, термиты беспокоят или возникли какие-нибудь строительные проблемы? Крыша не просела? Сваи не подгнивают? Он ведь у тебя стоит на сваях, верно? Чтобы ты мог смотреть на людей сверху вниз?
Да, Джереми, он стоит на сваях. Как и все дома на берегу.
– Ты думаешь, мама оставила тебе деньги на покупку дома, потому что ты сидел с ней, когда она умирала?
– Вероятно, отчасти это так.
Он отбросил книжку в сторону и устремил на меня весь огонь своих синих глаз.
– Тогда ответь мне, Карсон: ТЫ СМОТРЕЛ, КАК УМИРАЕТ ОДНА ЖЕНЩИНА, И ПОЛУЧИЛ ДОМ НА ПОБЕРЕЖЬЕ. Я СМОТРЕЛ, КАК УМИРАЕТ ПЯТЬ ЖЕНЩИН, И ТЕПЕРЬ ТОРЧУ ЗДЕСЬ. ЧТО В ЭТОЙ КАРТИНКЕ НЕ ТАК?
– Джереми…
– ПЯТЬ, ЗАМЕТЬ, ПЯТЬ. ПО ВСЕМ ПРАВИЛАМ Я ДОЛЖЕН ПОЛУЧИТЬ ПЯТЬ ДОМОВ НА БЕРЕГУ.
Он схватил меня за руку и рывком усадил на кровать рядом с собой; поглаживая мою ладонь, он стал говорить маминым голосом:
– Спасибо тебе большое, Kap-сон, за то что проследил, как я умираю, это было так за-ни-ма-тель-но. А вот и большая толстая котлетка денег, которые заработал твой папаша, прежде чем вернуться домой и избить Джереми до потери пульса. Почему бы тебе не купить чудесный домик на берегу, и, если у тебя появится такая возможность, мой милый, милый Kap-сон, плюнь оттуда на твоего брата Джереми от моего имени. Поскольку сама я этого сделать уже не смогу.
Джереми вскочил с кровати и принялся быстро ходить по камере. Он заметил свое отражение в пластмассовом зеркале, подмигнул сам себе и повернулся ко мне.
– Расскажи мне про малышку Эйву. Почему она решила плюнуть тебе в лицо?
– Ты же знаешь, что произошло в прошлом году. Это был стресс. Ей требуется какое-то время побыть одной, Джереми. Вот и все.
Он ухмыльнулся.
– Она ведь была у тебя первой, так? Я не имею в виду… – он начал неприлично двигать бедрами, как собака на случке, – первую в смысле уф-уф-уф-уф: О, МОЯ ДОРОГАЯ, уф-уф-уф-уф, ТЫ НАМНОГО ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПОЛНЫЙ КУЛАК ВАЗЕЛИЙА! Уф-уф-уф. Я имею в виду, она была ТВОЯ ПЕРВАЯ МАЛЕНЬКАЯ ЛЮБОВЬ? Два любящих сердца, которые бьются, как одно, ну и тому подобное.
– Мы были близки, Джереми. Мы… и сейчас близки. Он вскочил на кровать и сел рядом со мной по-турецки.
– Но если это действительно ЛЮБОВЬ, как она могла бросить тебя? АХ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, КАРСОН, НО БОЖЕ ПРАВЕДНЫЙ, Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО ОБЯЗАНА УВИДЕТЬ ФОРТ-УЭЙН, ПРЕЖДЕ ЧЕМ УМРУ.
Все наши семейные проблемы и кошмары он видел в свете слепой и неоправданной ненависти к матери.
– Прекрати. Ты не знаешь, что такое любовь.
– Зато я знаю, что такое ИЗМЕНА. А ЛЮБОВЬ, Карсон, это… – Он соскочил с кровати и, встав передо мной, принялся судорожно дергать бедрами взад-вперед, склонив голову набок.
– Уф-уф-уф…
– Прекрати, Джереми.
– Уф-уф, МОЯ СЛА-А-АВНАЯ КРОШКА, уф-уф…
– Я сказал, прекрати. – Чувствуя, как по жилам электрическим током начинает расползаться злость, я пытался совладать с ней, не желая, чтобы он снова так обошелся со мной.
– Уф-уф-уф, О, ПРОШУ ТЕБЯ, КАРСОН, уф-уф-уф, ВХОДИ, Я ХОЧУ ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ КОНЧИТЬ ЕЩЕ РАЗОК, уф-уф…
Я встал, схватил его за плечи и хорошенько встряхнул.
– Ах ты, маленький ублюдок, я тебя сейчас…
Я услышал, как открылась дверь, и поднял глаза. На пороге стоял мужчина, которого я видел в дворике для прогулок. У него было такое лицо, будто его только что щипцами неудачно вытащили из утробы матери: на месте скулы был провал, на голове взлохмаченные темные волосы. Он посмотрел на меня так, будто мы были знакомы, и издал какой-то влажный, аморфный звук.
Джереми вырвался из моих рук, схватил мужчину за локоть и втащил в комнату.