— Все в порядке, Лонни, — произнесла она. — Сейчас я сделаю тебе укол, а потом осмотрю. Только сначала я хочу, чтобы ты снял свою одежду и надел вот эту рубашку с за­вязками на спине. Ты меня понимаешь?

— Мне надо пописать.

— Хорошо. Винсент тебе поможет, а потом переоденет тебя. Но сначала давай сделаем укол.

— А потом мне можно будет пописать?

— Конечно! — В голосе женщины послышалось нетер­пение.

Когда игла вошла в руку, Лонни лишь чуть-чуть вздрог­нул. Потом он встал и пошел в туалет. После этого Винсент взял его за руку, привел обратно и помог переодеться в ру­башку. Но даже в рубашке Лонни чувствовал себя голым. Ему стало страшно, и этот страх, как обручем, сжимал его грудь. Доктор Праути вернулась из передней части фурго­на и закрыла за собой дверь. Пока она осматривала Лонни, у него стали закрываться глаза.

— Он отключается, — услышал Лонни голос доктора. — Давайте его сюда, пока он еще может стоять на ногах.

Винсент помог Лонни встать, доктор Праути открыла дверь.

В первый раз с того дня, как фургон остановился ря­дом с ним, Лонни оказался в его передней части. Там все было по-другому. На потолке ярко горел светильник в форме блюдца, а под ним находилась узкая кровать, за­крытая зеленой простыней. Около кровати стоял высо­кий доктор, его нос и рот закрывала голубая маска.

— Укладывайте его, пока я мою руки, — приказала док­тор Праути.

Лонни повернул голову и увидел, что докторша тоже надела маску. Его охватила дрожь, он едва мог стоять на ногах. Винсент помог ему лечь на кровать лицом вниз, а потом перекинул через его спину ленту. Лонни накрыли простыней, затем высокий доктор воткнул ему в руку иглу и оставил ее там. Глаза Лонни закрылись и больше не хо­тели открываться, страх куда-то исчез.

— А теперь, Лонни, — сказал высокий доктор, — я на­дену тебе на лицо специальную дыхательную маску... От­лично. Теперь дыши, просто: вдох-выдох, вдох-выдох. Это будет совсем не больно.

* * *

— Тело принадлежит хорошо упитанному белому муж­чине двадцати с небольшим лет. Рост пять футов [1] девять дюймов, вес — сто девяносто семь фунтов [2] , волосы кашта­новые, глаза голубые, татуировок нет...

Во время работы патологоанатомом Стэнли Войцек использовал для записи микрофон над головой и ножную педаль. Уже второй год он трудился медэкспертом на де­вятнадцатом участке штата Флорида. Участок включал в себя округа Сен-Люси, Мартин, Индиан-Ривер и Окичо- би, расположенные к северу и западу от Уэст-Палм-Бич. Войцеку нравилось решать сложные задачи, которые были постоянными спутниками его работы, и он еще не очерст­вел к человеческим трагедиям. Некоторыми случаями он занимался неделями, а то и месяцами. Сейчас Стэнли был уверен, что данное дело именно из таких. Молодой чело­век без всяких документов вышел из лесополосы и оказал­ся на безлюдном участке трассы № 70, где на него налетел грузовик с прицепом. Шофер утверждал, что ехал со ско­ростью шесть миль в час [3] , когда этот человек возник бук­вально из ниоткуда. Войцек подумал, что парню повезло: смерть от удара оказалась практически мгновенной.

Первичные тесты на алкоголь и наркотики, сделанные водителю, оказались отрицательными. А если предполо­жить, что и более тщательное токсикологическое исследо­вание тоже ничего не покажет, оставались еще два вопро­са, на которые экспертиза вряд ли могла ответить. Кто и почему?

—В левой паховой складке хорошо зарубцевавшийся шрам, предположительно после хирургического удаления грыжи. Рваная рана головы длиной семь дюймов и перелом черепа в левой височно-теменной области, вертикальный разрыв тканей длиной двенадцать дюймов в левой стороне груди, сквозь который видна часть порванной аорты.

Войцек кивнул ассистентке, показывая, что тело жерт­вы можно переворачивать.

— Далее, имеется глубокая потертость на правой лопат­ке, других...

Эксперт замолчал, вглядываясь в поясницу жертвы, сначала с правой стороны, над бедром, потом с левой.

— Шанталь, как вам кажется, что это такое?

— Колотые раны, — сказала она.

— Несомненно!

— Подождите, доктор Войцек, здесь с каждой стороны их штук по шесть, а то и больше!

— Надо сделать микроскопическое исследование, что­бы установить время нанесения, но я уверен, что они све­жие. Кажется, здесь есть еще кое-что.

Доктор отошел на шаг и снял перчатки.

— Шанталь, пару минут подержите оборону, а я вызо­ву детективов. Конечно, я могу ошибаться, но, кажется, не сейчас. В последние сутки, максимум двое, у этого бедняги брали для пересадки костный мозг.

ГЛАВА 1

Завзятый спорщик, если возникает разногла­сие, не заботится о том, как обстоит дело в действительности; как бы внушить присутс­твующим свое мнение — вот что у него на уме.

Платон, «Федон»

— Продолжайте, мисс Рейес. Можете зашивать его.

Натали смотрела на разрез, проходящий по лбу Дар­рена Джонса, через бровь и вниз по щеке. До этого мо­мента самым большим ножевым ранением, которое ей доводилось видеть, был порез, когда она сама нечаянно поранила себе палец. Тогда лечение ограничилось дву­мя кусочками пластыря. Натали постаралась не встре­чаться глазами с Клиффом Ренфро, старшим хирургом-ординатором приемного покоя, и вышла вслед за ним в коридор.

За три года и один месяц обучения медицине она за­шила бесчисленное число подушек, несколько разновид­ностей фруктов и мягких игрушек, а недавно (и Натали считала это большим достижением) даже порвавшиеся на заднице любимые джинсы.

Но сегодняшнее распоряжение Ренфро! Прошло всего два часа второго дня ее практики в приемном покое боль­ницы Метрополитен в Бостоне, а Ренфро, хотя и проверил ее умение ставить диагноз на нескольких пациентах, захо­тел еще посмотреть, как она накладывает швы.

— Доктор Ренфро, я... м... думаю, что, может быть, мне стоит вместе с вами...

— Нет необходимости. Когда закончите, выпишите ему рецепт на какой-нибудь антибиотик — любой, а я подпишу.

Ординатор повернулся и исчез, прежде чем Натали успела что-нибудь ответить. Ее подруга Вероника Келли, которая уже прошла хирургическую практику в больнице Метрополитен, говорила, что в будущем году Ренфро зай­мет должность главного хирурга-ортопеда в Уайт Мемо­риал, одной из ведущих клиник, где проходят стажировку студенты-медики. За годы своей работы Ренфро приобрел репутацию человека, повидавшего почти все и вконец из­мученного той категорией пациентов больницы, которую он называл уличной. «Ренфро умен и очень грамотен, — говорила Вероника, — он здорово справляется с самыми тяжелыми травмами. А на простые случаи и смотреть не хочет».