В общем, мы мало что могли предложить, но я пробовал торговаться:
— Брось, Рик. Ты ведь не хочешь, чтобы на тебе висело убийство, тем более что все это дело затеял Эрик. Кроме того, потом он скорее всего пристрелит тебя. Ты только взгляни на его лицо.
Эрику не понравилось мое замечание; он посмотрел на меня ледяным взглядом, а потом взвел курок и приставил револьвер к моему виску.
— У тебя на редкость длинный язык, мистер Надежный Парень. Ну-ка разинь рот пошире, ублюдок!
Он принялся просовывать холодное дуло между моих губ, вынуждая меня открыть рот, а потом засмеялся, придвинулся ближе и коленом двинул мне в пах.
Я рухнул на палубу.
— Теперь ты хотя бы ненадолго заткнешься.
Эрик жестом подозвал двух матросов.
— Осмотрите дорогу. Может быть, там еще кто-нибудь прячется.
Юджин наблюдал, как я корчусь от боли на палубе. Это зрелище явно ему не понравилось; Юджин сообразил, что вот-вот погибнет, если не сумеет быстро что-либо предпринять.
Он повернулся к Рику.
— Гарт прав, Андерсен. Этот тип втирает тебе очки. Он всадит в тебя пулю, как только ему представится такая возможность. Что толку в деньгах, когда ты труп?
Он завладел вниманием Рика. Мы заронили в него зерно сомнения.
Эрик, должно быть, это понял. Он быстро шагнул к Юджину и, профессионально развернувшись на одной ноге, мощно врезал правым каблуком Юджину в горло. Тот повалился наземь, хватая воздух ртом и тщетно пытаясь вздохнуть.
Эрик посмотрел на него сверху вниз.
— Заткни пасть, ирландская свинья!
Потом он обернулся к Андерсену.
— Убей их. Убей обоих. Покажи, на чьей ты стороне.
Сердце у меня учащенно забилось. Я понял, что это конец.
Рик повернулся ко мне.
— Простите, парни, но у меня нет иного выбора.
Он вытащил из складок рясы маленький пистолет, привинтил глушитель и прицелился Юджину в голову.
Казалось, тишина длится целую вечность. Как будто вся Вселенная застыла. Мне хотелось закрыть глаза, но вместо этого я не мог отвести от Юджина взгляда.
Потом раздался тихий выстрел. Я немедленно зажмурился, не желая наблюдать за кровавой развязкой.
Послышался громкий стон. Эрик внезапно рухнул на колени и озадаченно уставился на кровь, сочившуюся сквозь отверстие у него на груди. Он засмеялся.
— Твою мать… — произнес он, разглядывая рану и истекая кровью. Револьвер выпал из его обессилевшей руки.
Эрик в замешательстве посмотрел на Андерсена. Его предали.
— Ты в меня выстрелил, — запинаясь, проговорил он.
— Да, идиот, — холодно отозвался Рик и усмехнулся. — Ты слишком много болтаешь. Теперь свиток мой.
Он не успел договорить, как по палубе хлестнула мощная автоматная очередь. Маленькие кусочки тикового дерева полетели во все стороны.
Я упал ничком и потянулся за пистолетом Эрика, но Рик пинком отбросил его через всю палубу, подальше от меня. Я перекатился на спину — а когда взглянул вверх, Рик стоял надо мной с револьвером, нацеленным мне прямо в лицо.
Послышались торопливые шаги на темном берегу. Рик взглянул в сторону пляжа. Еще одна очередь полоснула по палубе, перебив иллюминаторы в каюте. Шальная пуля вышибла пистолет из руки Рика. Рик увернулся и бегом бросился в каюту в поисках укрытия, по-прежнему сжимая в левой руке скипетрообразную трость. Я вскочил на ноги и последовал за ним, уворачиваясь от смертоносных пуль, свистевших вокруг.
Рик увидел, что я бегу следом, запустил в меня стулом, но промахнулся. Тогда он остановился, принял боевую стойку, вытащил длинное острое лезвие, спрятанное внутри столь безобидной на вид трости, и сделал ловкий выпад, угодив отточенным клинком мне в плечо. Первая кровь.
— Начнем, приятель! — вызывающе бросил он. — Давай выясним отношения раз и навсегда… Будет весело!
Я перекатился под столом; Рик нырнул следом, но мне удалось выскользнуть с другой стороны. Вовремя вспомнив, что в салоне развешано антикварное оружие, я ухитрился схватить со стены старинный палаш. Рик, кажется, удивился; он покачал головой и приготовился к бою.
Мы стояли лицом к лицу, Андерсен отвратительно улыбался:
— Хочешь поиграть, а? Готов, Гарт? Сегодня чертовски хороший день, чтобы умереть!
Он резко атаковал, отбил мой клинок и поранил мое ухо кончиком острого, как бритва, лезвия — по шее потекла струйка крови.
— Ты меня подставил, сукин сын! — заорал я. — Ты хотел, чтобы я оказался крайним в твоей афере. Сейчас ты у меня получишь, ублюдок. Защищайся!
Мы набрасывались друг на друга с неудержимой яростью, переворачивали столы, сшибали стулья; с полок сыпались книги. Рик дрался как зверь, как демон. После нескольких выпадов ему удалось выбить у меня палаш и располосовать предплечье. Я потянулся за лежащим на полу клинком; быстрым движением он колол меня в кисть каждый раз, когда я пытался вновь поднять оружие. Рик смеялся. Схватив за край коврик, на котором он стоял, я сильно дернул — Андерсен потерял равновесие. Я с размаху пнул его в колено, и Рик завопил от боли. В ответ я поднял палаш.
Он быстро пришел в себя, и поединок продолжился с удвоенной жестокостью и бешенством. В пылу боя мы перебрались из каюты на палубу, зная, что проигравший заплатит дорогой ценой. Жизнью.
У меня было сильное кровотечение, рубашка приобрела алый оттенок, и мои силы были на исходе. Рик догадался о моей слабости, а я сообразил, как мне следует действовать. Сосредоточиться на резной гарде Андерсенова клинка — или умереть беспощадной смертью.
Сменив тактику, я начал парировать удары, не давая ему атаковать и в то же время напряженно наблюдая за его оружием. Я прыгнул, сменил позицию и развернулся в воздухе на сто восемьдесят градусов — мой клинок прошел над головой Рика, но он был готов к этому маневру и быстро отбил палаш.
— Отличная попытка. Но я предвидел твой трюк, — усмехнулся он, отбрасывая меня к стене.
Мы сражались, казалось, целую вечность. Я с трудом держался на ногах. — Рик как будто выпил из меня всю энергию, а стало быть, настало время действовать четко и обдуманно.
Собрав остаток сил, я снова прыгнул, сменил позицию и сделал в полете полный разворот — целых триста шестьдесят градусов, — и на этот раз палаш, мелькнув над головой Андерсена, глубоко вошел в его правое плечо, между шеей и ключицей. Туше!
Рик остановился, озадаченно глядя на клинок, засевший в лопатке, и издал жуткий предсмертный вопль.
— Невозможно, человек не развернется на триста шестьдесят градусов! Черт возьми, посмотри, что ты наделал! Ты все испортил!
Внезапно из темноты на берегу донесся знакомый женский голос: