«Я не хочу возвращаться домой, пока не хочу. До тех пор, пока не решу дела с Энди».
— Ты снова проводишь много времени с Флинном, не так ли?
— Да, папа.
От него ничто не ускользнет. Почему он всегда обо всем узнает?
— Будь осторожна, Макейди, — попросил отец, страдая от того, что между ним и старшей дочерью растет пропасть, хотя замечал в ней и свою собственную замкнутость и нравственный максимализм покойной жены.
Все это бесконечно его тревожило.
Они идут.
Когда полицейские приехали в Лонг-Бэй забрать Эда Брауна из одиночной камеры, он ждал, сидя на краешке койки, полностью одетый, смиренно сложив руки на коленях. Было четверть двенадцатого.
— Хорошо, ступай. Ты знаешь, что делать, — хрипло пробурчала Сьюзи Харпин через решетку.
Эд старался не встречаться взглядом с Тюремщицей. Он не сводил глаз с собственных ног, стараясь выглядеть как можно более спокойным и покорным, и, медленно выпрямившись посреди камеры, сложил руки за спиной, как ему было велено.
Он ждал, сосредоточив все внимание на ритме дыхания.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Спокойно.
Эд не мог позволить какой-нибудь мелочи случайно испортить его детский восторг при виде того, как осуществляются тщательно продуманные планы. Совсем как в рождественское утро, только на этот раз все лучшие игрушки достанутся ему.
Позади звякнула тюремная дверь, открылся засов. Потом послышались тяжелые шаги людей в обуви на резиновых подошвах — Тюремщицы и двоих охранников. Они взяли его за запястья и заковали в наручники, причинив боль. Без сомнения, это нарочно сделала Тюремщица. Эд надеялся, что она не переборщила, играя роль. Он заметил, что сегодня Сьюзи не намазалась своими тошнотворными духами, которыми она пользовалась в последние недели, несомненно, ради него. Это правильно. Эд не хотел, чтобы кто-нибудь заметил ее попытки обрести женственность, даже подсознательно. Всегда существует, пусть и незначительная, вероятность того, что впоследствии полиция сможет установить некую связь.
Его развернули. Тюремщица заговорила вновь:
— Это старший сержант Льюис, старший констебль Кассиматис и констебль Хузиер. Они из отдела расследования убийств Нового Южного Уэльса и сегодня будут с тобой.
Энди Флинна нет, с огромным облегчением отметил Эд. Если только он не присоединится к нам за стенами тюрьмы.
Тюремщица бесцеремонно обернулась к высокому мускулистому полицейскому, стриженному ежиком:
— Старший сержант, он в вашем распоряжении.
Эд надеялся, что Тюремщица не станет провожать его взглядом. До этой минуты она прекрасно изображала равнодушие. Скоро ее смена закончится, и она уйдет. Никто из них не мог позволить себе ни единого промаха. Иначе потом это вызовет слишком много вопросов.
Отсутствие Энди Флинна доставило Эду безмерное облегчение. Этот детектив мог вызвать наибольшие затруднения. Насколько лучше все пройдет без него, особенно учитывая ту деликатную связь, возникшую между Эдом и другими полицейскими, учитывая то, что должно было произойти. Скорее всего, они присматривались к нему, решая, до какой степени стоит ему доверять, как его можно обмануть. Смешно. Они хотят обмануть его? То, как пройдет сегодняшняя послеполуденная «экскурсия», каждая ее минута, ляжет в основу их будущего сотрудничества. Эд скрупулезно спланировал каждый шаг. Он не мог допустить, чтобы Флинн все испортил.
Ссутулившегося Эда вывели из камеры без лишней шумихи, провели по казенным коридорам. Он не отрывал взгляда от пола.
Спокоен. Покорен.
Ноги Тюремщицы — не намного меньше, чем у здешних охранников, заметил Эд. Уродливые ботинки армейского образца, какие она всегда носила, скрывали форму ступни. Такое было трудно представить. Иногда он задумывался о том, как выглядят ее ноги. Может, большие пальцы у нее необычно изогнуты? Мужеподобные? Квадратные? Суженные к концам? Или нежные и наманикюренные? Впрочем, в последнем он сомневался.
— Сюда, Эд, — распорядился Хузиер, топая к проходной. Полицейский за столом отметил его выдачу, словно он был заблудившимся псом или утерянной вещью. Эд постарался не улыбнуться, хоть это его и позабавило.
Он понимал, что офицеры делают все возможное, чтобы тот неестественный парад, в котором они участвуют, казался окружающим безобидным. В конце концов, дело вызвало сенсацию в прессе. Он, Эд Браун, приковал к себе внимание публики. Он стал знаменитым. Его боялись. Если пресса что-то пронюхала, спустя минуту над ними закружат ее вертолеты. Полиция столкнется с хаосом, если станет известно, что признанный виновным и осужденный серийный убийца разъезжает по городу, пусть даже под прицелом снайперов и в окружении охранников.
Уголки губ Эда изогнулись в лукавой ухмылке.
Ведь должны же в кустах прятаться снайперы, верно? Сколько времени им понадобится, чтобы занять новую позицию, когда он укажет конвоирам, куда ехать? Было бы занятно посмотреть со стороны, как будут развиваться события, подумал он. Хорошая школа для них. Восемнадцать месяцев — немалое время для того, чтобы устроить небольшое представление.
Сейчас Эд был совершенно готов к нему.
— Я живу за полквартала отсюда, — сказала старший констебль Карен Махони.
Она ткнула в окно своего помятого «датсуна» в сторону квартала слегка обветшалых домов. Карен и Макейди уже десять минут колесили по задворкам пользующегося дурной славой Кинг-Кросс. Макейди, пристегнутой на пассажирском сиденье и до белых костяшек вцеплявшейся в него руками на резких поворотах, на каждом перекрестке казалось, что они обязательно выскочат не на ту сторону проезжей части. Кинг-Кросс, некогда прославившийся как район «красных фонарей» и сомнительных «салонов массажа», с годами оброс массой ультрамодных баров и ресторанов, не говоря о толпах туристов. Для Карен Кинг-Кросс был родным болотом, поэтому в развлекательном туре по городу, устроенном ею для Мак, он играл главную роль.
После неожиданно тревожного телефонного разговора с отцом Мак была рада покинуть гостиничный номер и выпустить пар. Карен составила ей отличную компанию, даже несмотря на то, что от ее манеры вождения Мак то и дело приходилось стискивать зубы.
— Вчерашний день принес тебе огромное облегчение, — сказала молодая женщина старший констебль, пристально взглянув на Мак, одновременно лихо выворачивая руль одной рукой.
— Да… облегчение.
После разговора с отцом в голове Мак бешено роились мысли. Она еще не обсуждала его с Карен. Не проговорилась она и о том, что произошло между ней и Энди, хотя допускала, что Карен, как и большинство женщин, могла сама обо всем догадаться. Эффект от полнокровного, покончившего с длительной «засухой» секса был столь же очевиден, как новая прическа.