Слово «международный» не совсем соответствовало действительности. В отличие от огромных аэропортов, наполненных многонациональной толпой богатых завсегдатаев модных курортов, направлявшихся в самые отдаленные уголки мира, аэропорт Виктория мог считаться международным только благодаря нескольким рейсам в Сиэтл продолжительностью около сорока минут. При взгляде на эту надпись Мак казалось, что покинуть спокойный остров Ванкувер, благословенный дом ее детства, невыносимо тяжело. Она полетит на другой континент, чтобы оказаться в центре внимания прессы. Ей предстоит пройти суровое испытание в суде. Ей придется давать свидетельские показания, а он будет сидеть на скамье подсудимых всего в нескольких метрах от нее. Он будет совсем рядом, в одной комнате с ней.
К Эду Брауну — проходите сюда.
Если бы пуля Энди прошла чуточку левее, все было бы кончено. Но эти пустые мысли не приносили ничего, кроме чувства разочарования, и прямиком вели Мак к еще одному обстоятельству, о котором ей лучше не вспоминать — к безнадежно запутанным отношениям с детективом Энди Флинном.
Садись в самолет, Мак.
— Мне действительно пора на посадку. — На этот раз она говорила искренне. — Увидимся примерно через неделю. Папа, пожалуйста, не волнуйся так и делай все, что велит доктор, хорошо? — Лес уныло кивнул. Стоявшая бок о бок с ним Энн тоже кивнула Мак, словно обещая, что лично проследит за тем, чтобы ему стало лучше. — Очень скоро все закончится.
— Удачного полета.
— Непременно. Все будет хорошо. — Она еще раз сердечно обнялась с родными. — Передайте за меня привет Терезе. — Ее сестра не приехала в аэропорт, дело обычное. — Надеюсь, день рождения Коннора широко разрекламирован.
Приближался великий день — восемнадцатилетие Коннора, сына Энн. Хорошо, что Энн будет помогать в его организации. Отношения еще не окрепли, ведь Энн развелась с отцом Коннора всего пару лет назад. Мак было интересно, что теперь Коннор думает об ее отце. Может быть, опасается его?
— Скоро увидимся, — кивнула Энн.
Наконец Мак убежала, посылая театральные воздушные поцелуи и помахивая рукой, сложенной «ложкой», — изображая королеву, приветствующую подданных.
— Я вас люблю, — глядя себе под ноги, приглушенно пробормотала Мак, изо всех сил стараясь сбросить напряжение. Она завернула за угол, чтобы пройти через охрану. — Все пройдет хорошо. Как прогулка в парке.
— Что вы сказали, мэм?
Охранник с носом картошкой смотрел на нее блестящими глазами, моментально окинув восхищенным взглядом ее фигуру и вернувшись к лицу. Возможно, он даже не осознавал, что делает — как и того, что она это заметила.
— Так, ничего, — вежливо ответила Мак. — Просто бормочу себе под нос.
Она поставила ручную кладь на конвейер, проследила, как та исчезла в рентген-установке, и направилась мимо охранника к раме интраскопа.
— Эй, какой у вас рост? — Охранник приподнялся на цыпочки, слишком близко придвинувшись к Мак (чем вызвал у нее чувство неприязни), явно довольный тем, что стал одним из пятидесяти тысяч людей, уже высказавшихся о ее необычном росте. От него пахнет пикулями и потом.
— Шесть футов с небольшим. А в вас сколько? Пять футов семь дюймов?
— Вы угадали, дорогая, — кивнул тот. — А я люблю больших женщин. — Он качнулся в ее сторону. Да, точно, консервированные пикули. Очаровательно.
— Знаете, Национальным центром статистики установлено, что средний рост мужчин — пять футов и девять дюймов. — Мак смерила его нарочито придирчивым взглядом. — Г-м-м, до среднего не дотягиваете… — С этими словами она прошла через металлодетектор, подхватила сумку, выехавшую из рентген-установки, и без дальнейших задержек направилась на посадку.
— Хочу быть любимой тобой, — нежно напевала Мэрилин Монро. — Только тобой, и никем другим…
Сьюзи Харпин тихонько подпевала ей, орудуя пылесосом, наводя безукоризненную чистоту во всех комнатах. Она снова и снова драила насадкой пылесоса ковер, обходя прислоненные к стене многочисленные мешки для мусора, набитые одеждой и ненужным хламом и похожие на тюки прессованного сена, ожидающие сборщика.
— Хочу, чтобы ты любил меня одну-у-у. Буп-бупи-бидю…
Сьюзи включила стереопроигрыватель на полную громкость, радуясь, что нашла любимый компакт-диск среди принадлежавших Бену скучных альбомов Led Zeppelin, AC/DC и Skyhooks. Такая музыка была ей не по вкусу. Она не находила ничего романтического в «Живя в семидесятых» или «Длинном пути наверх».
Заметив, что за большим окном гостиной небо потемнело, Сьюзи выключила пылесос. Бросив пристальный взгляд на улицу, она задвинула занавески и посмотрела, который час. Здесь, в сонном пригороде Западного Сиднея, наступал ранний вечер понедельника, а ей еще так много хотелось успеть, прежде чем вернуться домой, чтобы собраться на работу. Сьюзи не привыкла хозяйничать в это время суток, и нехватка сна утомила ее, но она была стойкой и продолжала усердно трудиться. Она вновь открыла для себя заботы по хозяйству, они приятно волновали ее, и Сьюзи окунулась в них с головой с таким же пылом, как и в любое новое предприятие.
Работу по дому она начала с того, что собрала все фотографии Бена, что нашла в доме: свадебные, которые он так и оставил висеть на стенах по непонятной для Сьюзи причине, дурацкие смешные снимки с друзьями по рыбалке, старое фото с доской для серфинга. Они отправились в мешок для мусора первыми. Выбросить предстояло еще многое, но начало было уже положено.
Вскоре ей предстоит приняться за основную уборку. Это будет похлестче, чем она ожидала.
— Хочу, чтобы ты целовал меня…
Когда ее проверяли на физическую выносливость, то попусту теряли время. Сьюзи снова врубила пылесос, принялась за ковер в холле и не выключила его, пока не дошла до ванной.
Здесь Сьюзи нахмурилась.
Зажав нос двумя пальцами, она шагнула в ванную и остановилась перед небольшой лужей крови, застывающей вокруг трупа ее брата. Она не знала точно, как поступит с трупом, но пока все было в порядке. Большой спешки нет. У нее есть еще несколько дней, чтобы все подготовить, и можно не беспокоиться, что за ней кто-то следит. Вот только усиливающийся смрад ни к чему. Ей придется положить его в ванну, прежде чем он наделает грязи, потом запаковать в мешок и перенести куда-нибудь в более подходящее место.
Ох, ну и вонь…
Когда Сьюзи случайно наткнулась на сведения о шпанской мушке и узнала о ее необычных свойствах, ее охватили жгучий интерес и чувство счастливого открытия. Она узнала, что шпанская мушка имеет репутацию средства, повышающего сексуальную потенцию. Считается, что она вызывает половое возбуждение и разжигает его, но это сопровождается некоторым отравлением. Кантаридин на самом деле обладает нарывным действием, и, как у всех ядов, сила его смертоносного воздействия зависит от дозы. Сьюзи была осторожна, добывая большую дозу очищенной формы яда, достаточную, чтобы умертвить брата, но достигнутый результат оказался намного более разрушающим, хоть и менее быстрым, чем она ожидала. Все, с чем вступал в контакт пирог — губы, язык, глотка, живот и весь пищеварительный тракт Бена, — превратилось в лохмотья. Но кто мог знать, что агония продлится так долго? Прошло почти пять часов, прежде чем Бен умер. Сьюзи осталась этим недовольна.