Но силы Мак не могли соперничать с напором безумной ярости Эда. Он схватил ее за горло и сжал обеими руками, она слышала, как скрипит черная кожа его перчаток. Она в панике бессильно колотила руками по его сжатым пальцам и скоро почувствовала, как опасно мутится в голове и подступает беспамятство. Он приблизил к ней свое лицо, его блеклые глаза, окна больной души, сверлили ее. Она должна избежать беспамятства, не позволить ему завладеть ею. Инстинкты, воспитанные годами тренировок по самозащите, наконец вернулись к ней. Она сложила руки, словно в молитве, и рывком продвинула их между его сведенными кистями. Сила удара ослабила хватку Эда на горле Мак.
— Подонок! — прохрипела она, размахнулась ногой и сильно ударила его сбоку по коленной чашечке. Эд вскрикнул и отшатнулся, силуэт его головы ясно обрисовался в ореоле неонового света. Он шагнул к ней. Осколки стекла захрустели под ногами. Он перекрыл жертве выход из переулка. Податься было некуда, оставалась только стальная сетка ограды и открытые окна первого этажа над головой. Может быть, там Мак сумеет позвонить в полицию, позвать на помощь. Она повернулась и бросилась бежать к ограде, изо всех сил подпрыгнула и вцепилась пальцами в металлическую сетку в пяти футах над землей. Она подтягивалась вверх, просовывая пальцы в ячейки ограды, ноги отталкивались и искали опоры, выше, выше, все ближе к верхнему краю проволочного забора. Она должна перелезть через него и забраться в дом. Скоро их найдут, ведь кто-то же гонится за воровкой-иностранкой, убежавшей в переулок. Где все люди? Где полицейский?
Рука Эда схватила ее за колено и рванула вниз.
Мак сопротивлялась, крепко вцепившись в сетку. Она уже почти забралась на нее, пальцы остановились всего в нескольких дюймах от верха ограды. Мак закричала так громко, как только смогла, но Эд крепко держал ее. Он был силен. Слишком силен. Мак сопротивлялась из последних сил, из глаз катились слезы. «Я оставлю последний удар напоследок», «Ты никогда раньше не видела посмертное вскрытие, Макейди?», «Ты особенная…», «Такие красивые пальчики…». Руки свело болью от врезавшейся в них стальной проволоки, казалось, железо разрежет их на части, так сильно Эд тащил ее вниз, обездвиженную и беспомощную. Он уже обвил талию Мак, и она оказалась в его власти. После стольких усилий он наконец добрался до нее. Эд тянул Мак вниз, и ее отчаянное сопротивление больше ничего не могло противопоставить его силе. Эд тяжело дышал ей в ухо. Она почувствовала острый запах, похожий на алкоголь, только сильнее — это Эд прижал к ее лицу лоскут ткани. У Мак возникло незнакомое чувство, ощущение полета, словно некая сила стала поднимать ее. На мгновение показалось, что она больше ничего не весит, — борись с ним, борись, Мак, — она боролась и лягалась, чувствуя, что не хватает кислорода, в голове мутится и сознание вот-вот покинет ее.
Уже почти обеспамятев, она выхватила из кармана острые палочки для еды и вонзила их в шею Эда.
Он дернулся от удара, и палочки своими острыми кончиками наполовину погрузились в его плоть над самой ключицей. Эд схватился за них, пытаясь выдернуть, его глаза помутнели от боли и смятения. Раздался отвратительный звук, и внезапно у него изо рта хлынула струя воздуха, а потом брызнула кровь, обагрившая рукав и грудь блузки Макейди. Мак наклонилась и вновь лягнула его в колено, на этот раз удачно. «Сволочь!» — крикнула она, готовясь нанести новый удар… но Эд больше не реагировал. Он, весь в крови, лежал на земле, схватившись руками за живот. Но кровь текла не из раны, нанесенной сломанными палочками, торчащими из шеи. Его тошнило, он давился рвотой и кровью, кашлял, сжимая в руке лоскут ткани. Что происходит? Мак отступила, наткнувшись спиной на ограду. Повернувшись, она взобралась на нее и крикнула в окна над головой:
— Позвоните в полицию! Эй, кто-нибудь, позвоните в полицию!
Она добралась до самого верха и, тяжело дыша, перекинула ногу через ограду. Эд остался внизу, он лежал на земле в сгущающейся темноте. Она увидела, как его снова вырвало, затем еще раз… и еще — темной кровавой массой. Тело Эда сводило судорогой, голова откинулась, ударившись о бетон. И снова рвотный спазм. Мак застыла на верхушке ограды, зачарованная страшной картиной, в благоговейном ужасе глядя на корчившегося в муках Эда Брауна.
— Почему я, Эд?! Почему, подонок?! — крикнула она ему.
Он не ответил.
Макейди в одном белье сидела на краешке стола для осмотра пациентов в больнице Куонь Ва — и опустошенная, и все еще возбужденная адреналином, до сих пор бушующим в крови. Ее тщательно осмотрели в поисках ранений. Кровь на одежде оказалась чужой. Мак больше была не в силах сдерживать нервную дрожь. Ее тело сотрясал озноб, ненадолго отпуская и вновь стягивая все мышцы. Казалось, этому не будет конца.
— Спасибо. Можете одеваться, — сказала ей доктор Лук, задергивая перед Мак белую занавеску. Женщина говорила с явным английским акцентом, наверное, она одна из тех немногих медиков, что остались в Гонконге после изменения его статуса в 1997 году.
Мак спрыгнула со стола и потянулась к небольшой стопке чистого белья: штанам на резинке и просторной блузе. Они напомнили ей об одеждах хирургов. Мак оделась и вышла из-за занавески. Доктор сидела за столом.
— Озноб — одно из последствий шока, это нормально, учитывая пережитые вами обстоятельства. Все пройдет само приблизительно через несколько часов. Постарайтесь побыть в тепле и пить побольше жидкости. А главное — отдыхайте. Кроме нескольких царапин, повреждений мы у вас не нашли, но, возможно, завтра на шее появятся кровоподтеки. Ссадины я промыла и наложила повязки. Они заживут. Очень скоро мы узнаем, не подверглись ли вы воздействию какого-либо яда, но если паче чаяния в ближайшие сутки у вас появится нарыв, немедленно обратитесь к врачу.
Мак поступила в больницу «Скорой помощи», залитая кровью. Вся ее одежда пропиталась ею и требовала исследования. Эд находился в критическом состоянии, но не от раны, нанесенной палочками для еды, а от яда, который пока не удалось распознать. Врачам было необходимо убедиться, что яд не попал в организм Мак ни через рот, ни через повреждения кожи. Поскольку Мак не потеряла сознания во время борьбы с Эдом, доктор Лук считала, что примененный им хлороформ не вызовет каких-либо продолжительных последствий.
Доктор Лук поднялась из-за стола и ободряюще посмотрела на Мак:
— Все обойдется. Я сообщу полиции, что обследование закончено. Желаю удачи.
— Дор чже, — прошептала Мак. — Спасибо.
Вскоре после этого в дверь постучали, и вошел высокий белый мужчина.
— Мисс Вандеруолл? — Офицер с квадратной челюстью держался строго. Он сел на стул напротив Макейди и глубоко вздохнул. Мак мгновенно охватила тревога. Она с нетерпением ждала его слов.
— Несколько минут назад Эдвард Браун скончался, — произнес офицер.
Тончайшие волоски на шее Макейди встали дыбом, и одновременно она почувствовала душевный подъем. За последние полтора года Эд стал неотъемлемой частью ее жизни, незаметно вторгся во все ее помыслы, наложил свой отпечаток на все ее поступки и вот наконец, кажется, действительно оставил ее.