— Вы пришли за этими, которые тут гремят?
— Кто живет в той квартире?
Она пожала плечами:
— Берт умер шесть недель назад. Я думала, квартира пустая. Вероятно, совет дал ее каким-нибудь долбаным ребятишкам, и они решили свести меня с ума.
— Возвращайтесь к себе, — произнес Фостер. — Я сам разберусь.
— Хорошо, — проговорила женщина и исчезла, но Фостер заметил, что она оставила дверь своей квартиры приоткрытой.
Он остановился у квартиры под номером шестьдесят пять, от грохота музыки дверь сотрясалась на петлях, как от сильных ударов. Он громко постучал. Никто не ответил. Он попробовал еще раз. Никакого ответа.
Он отошел назад, поднял ногу и ударил по двери. Она не поддалась, но Фостер понял, что еще один такой удар может выбить замок. Не получилось, но с третьей попытки он услышал, как дверь треснула, а после четвертого удара раскрылась.
Фостер шагнул внутрь, перед ним было еще три двери. Шум доносился из-за одной. Он открыл ее и едва не свалился — настолько сильным был грохот. Посередине комнаты на полу стоял маленький круглый серебристый CD-проигрыватель с часами. На цифровом дисплее высвечивалось 3:30. Кроме часов, в комнате ничего не было. Грязные тюлевые шторы закрывали окно, но сквозь них виднелись очертания Лондона. Он взял проигрыватель, закрывая ладонь рукавом рубашки, и выключил его. Наступила тишина.
Теперь, когда к нему вернулась способность слышать, Фостер огляделся. Паршивое местечко. На драных белых обоях серые пятна и следы когда-то стоявшей тут мебели. С одной стороны располагалась кухня. Там не было ничего, кроме сломанной старой мебели.
Он вернулся в маленькую прихожую. Открыл дверь, и сразу на него пахнуло сыростью. Ванная комната. Ничего, лишь подтекающий ржавый кран. Закрыв дверь, он вошел в другую комнату.
И тут же почувствовал запах. Хорошо знакомый запах. Он исходил от одного из находящихся здесь предметов. От трупа женщины. По запаху Фостер сообразил, что она пролежала тут более суток. В джинсах и коричневом свитере. Мухи кружились над ее лицом. Он достал из кармана платок и закрыл им нос, потом склонился над трупом, чтобы рассмотреть его. Все дело было в волосах. Точнее, в их отсутствии. От бровей до макушки виднелись только окровавленная плоть и белый купол черепа.
С женщины сняли скальп.
Эдвард Карлайл покачал головой.
— Это напоминает Дикий Запад, — заявил он, глядя на ободранную голову. — Он просто поднял волосы — судя по тому, что осталось на затылке, они были длиной примерно по плечи. Затем преступник закрутил волосы и кончиком ножа прорезал круг и оторвал кожу. Ему, наверное, пришлось потрудиться. Но я скажу тебе одно. — Он мрачно посмотрел наверх. — Судя по всему, она была еще жива, когда с нее снимали скальп.
Фостер не представлял, что она чувствовала. И не хотел представлять.
— Как давно она умерла?
— Примерно шестьдесят часов назад.
«В понедельник», — подумал Фостер.
— Спина посинела, следовательно, женщина почти все время пролежала на спине, — продолжил Карлайл. — Опять-таки умерла она не здесь, ее привезли сюда после смерти. Как и в прошлых случаях, ей нанесли удар ножом в сердце. Похоже, это ее и убило. Скальпирование можно пережить, особенно при надлежащем уходе.
Преступник знал, что его ищут, подумал Фостер. Поэтому привез ее сюда раньше, чем они стали следить за башней. И снова он оказался на шаг впереди.
Старший детектив Харрис вошел в комнату, его длинное лицо казалось бесцветным и неподвижным от тревоги.
— Каково предварительное заключение? — спросил он, подперев руками бока.
— Женщину закололи и оскальпировали, — произнес Фостер.
— Оскальпировали? Господи Иисусе!
— Она лежит тут с ночи понедельника. Вероятно, тогда ее и убили.
Харрис уставился на пол.
— Вы уверены насчет времени? — обратился он к Карлайлу.
— Вполне.
— Кейбл невиновен, — сказал Фостер. — Вы арестовали его в понедельник днем. Он не мог это сделать.
Харрис медленно кивнул. Фостер понимал, что начальник должен решить, как сообщить об этом прессе и высшему руководству Скотланд-Ярда.
— Конечно, у вас есть нож, — добавил Фостер.
Харрис яростно потер подбородок.
— Нож не имеет отношения к убийствам. Сегодня это подтвердили криминалисты. — Он тяжело вздохнул. — Ладно, он еще на свободе. Согласен. Я должен был предоставить тебе подкрепление.
Фостер поднял руки.
— Мы все равно могли бы опоздать. Он опередил нас. В таком случае мы бы просто нашли труп раньше, и все. Факт остается фактом — у нас один шанс поймать его. Пятая жертва должна быть найдена до часу ночи в воскресенье. — Фостер подумал, что этот человек, возможно, уже мертв. — Труп обнаружат на Пауис-сквер. У нас два дня.
— Что ты собираешься делать, Грант?
Судьба снова благоволила к Фостеру. Он опять мог действовать.
— Жду телефонный звонок, который поможет мне решить это.
В разговор вмешался Карлайл:
— На ней нет ничего, что помогло бы нам установить личность погибшей, но преступник кое-что недоглядел. Это лежало в ее заднем кармане.
Он держал плотно свернутый бумажный шарик. Фостер взял его и аккуратно развернул. Чек.
— Супермаркет. Понедельник утром. Она расплачивалась по кредитной карте.
Харрис отозвал детектива и поручил ему установить личность погибшей. В спальню вошла Хизер. Через открытую дверь Фостер видел, что криминалисты работали с радиочасами. Хизер посмотрела сначала на жертву, потом на Фостера.
— Найджел звонил. Прямо с утра пораньше. Он уже нашел некоторых потомков семьи Фаэрбена и надеется, что к концу дня завершит работу.
— Вы не хотите посвятить меня в ваши дела? — нетерпеливо спросил Харрис.
— В 1879 году полиция арестовала человека по подозрению в убийствах в Ноттинг-Дейл и северном Кенсингтоне. Его обвинили по двум из них, судили, признали виновным и повесили.
— Понятно.
— За исключением одного: он почти наверняка этого не делал. Его обвиняли на основании показаний одного свидетеля, утверждавшего, что видел, как он преследовал жертву.
Он не знал, как Харрис отреагирует на следующую деталь истории.
— А еще полиция очень удачно обнаружила нож в его доме, хотя неделей раньше они уже проводили обыск и ничего не нашли.
Харрис поморщился:
— Мы не подбрасывали нож в сад Кейбла, Грант.
— Разумеется. Но сходство налицо. Думаю, это сделал убийца. Вероятно, он придал этому особый смысл.