— Его никто не видел. Мы даже обсуждали это. В последние два-три года он стал таким замкнутым. Раньше мы встречали его в пабах, на улице, гуляли, беседовали обо всем: он говорил, что любит слушать музыку улиц. Но вскоре Карл начал замыкаться в себе, как-то странно себя вести. У него были великие планы и мечты, но они ни к чему не привели.
— А какие места он обычно посещал? Например, местные пабы?
— «Кенсингтонский парк», на углу Ланкастер-роуд и Лэдброк-гроув. Ужасный, грязный паб. Но ему он нравился. Там пил Джон Кристи, он всегда напоминал нам об этом. К тому же его тетя Лиз жила в доме в начале улицы. Он часто навещал ее.
— Спасибо, — сказала Хизер и собралась уходить.
— Я слышала, он устроился работать барменом.
— Где?
— В пабе «Принц Уэльский».
Фостер очнулся. Наркотик больше не действовал, и боль обрушилась на него с новой силой. Он смотрел, как убийца делает ему инъекцию. Неужели это та самая доза, которая покончит с его жизнью? Но он оставался в сознании. Фостер попытался шевельнуть плечом, но сразу почувствовал резкий приступ боли в правом запястье, когда потянул руку. Он хотел кричать, но лента закрывала его рот.
— Я сломал тебе правое запястье и правую лодыжку, пока ты был без чувств, — сказал тонкий голос Хогга. — Ты должен благодарить меня за то, что я избавил тебя от этого испытания. Лежи тихо. Осталось два перелома, и все закончится.
Фостер силился вспомнить, были ли такие повреждения нанесены Ику Фаэрбену, но его мозг с трудом мог соображать от боли и наркотика и отказывался сосредотачиваться на чем-либо более нескольких секунд.
Фостеру показалось, что он снова отключился. Когда он пришел в себя, ленту с его рта убрали. Фостер, не понимая, что происходит, бессвязно пробормотал что-то. Каждое слово давалось ему с трудом. Хогг не слушал его.
Из-за ящиков послышался приглушенный шум.
— Все потихоньку просыпаются, — произнес Хогг.
Фостер услышал, как он открывает пузырек с какой-то этикеткой. Краем глаза заметил, как Карл ушел за ящики. Послышался чей-то стон, тихий и сбивчивый голос. Убийца издал тихий шипящий звук, затем вернулся со шприцем в руках.
— Кто там? — спросил Фостер. — В 1879 году было только пять жертв. Или была еще и шестая?
— Там тот, кто помогал мне последние недели. Сам того не ведая. Однако он что-то заподозрил. Но я правильно выбрал его: вместо того чтобы бежать в полицию, он потребовал денег за молчание. — Карл усмехнулся. — Я расплачусь с ним позже.
Фостер с трудом сохранял сознание. Он подумал, что перелом ноги очень серьезный и осколки кости могут проткнуть ногу. Без надлежащего ухода скоро начнется гангрена. Даже если ему удастся выбраться, он вряд ли выживет. Он откинул голову. Связанный и обездвиженный, с избитым, изломанным телом Фостер не видел путей к спасению.
— Ты их всех сюда приносил? — спросил он. Он хотел знать как можно больше. Даже если теперь это было не важно.
— Всех, кроме Эллиса, — со вздохом ответил Хогг. — Я оставил его на съемной квартире. Мне пришлось изрядно потратиться на успокоительные, но дело того стоило. Хотя я немного не рассчитал дозу. Убил его прежде, чем планировал. Но на ошибках учатся. Для остальных это место подошло идеально. Сюда можно подъехать на фургоне, оно безопасно, нет любопытных соседей, и я провел звукоизоляцию так, что никто не услышит твоего крика.
— Значит, все они были живы, когда ты…
— Да. Они лежали на этой же кровати. Я накачивал их наркотиками, но они все чувствовали.
Гнев придал Фостеру силы. Он не собирался лежать тут, терпеть пытки и ждать смерти.
— Ты убиваешь не ради мести! — бросил Фостер. — Эти люди были невинны. Ты делаешь это, потому что тебе приятно, ты — ублюдок-садист. Лишь потому, что ты решил, будто у тебя есть на то повод или какая-то идиотская псевдоинтеллектуальная теория о том, что на тебя действует атмосфера. Все это не делает тебя лучше твоего предка. На самом деле ты еще хуже!
Он был вынужден замолчать — речь далась ему с большим трудом. Когда Фостер восстановил дыхание и собрал в кулак волю, желая продолжить обличать преступника, он почувствовал, что тот стоит рядом.
— Ты знаешь, перелом какой кости самый болезненный? — усмехнулся Хогг.
— Пошел ты!
Убийца с красным от ярости лицом опять заклеил ему рот. Потом он поднял молоток и опустил его на ключицу Фостера. Тот мгновенно ощутил последствия перелома: ему словно огнем обожгло шею и плечо, а затем боль растеклась по правой руке.
Фостер заорал изо всех сил.
Пока он корчился от боли, преступник скрылся из поля зрения, а затем вернулся со шприцем и уколол Фостера в руку.
Когда Хизер и Найджел добрались до паба «Принц Уэльский», начали спускаться сумерки. Сотрудники бара рассказали обо всем, что происходило в последние минуты перед исчезновением Фостера. О том, как он пришел и спросил Карла Хогга, выпил с ним, потерял сознание, вероятно, от алкоголя. Официанты заметили, что он был немного навеселе, когда приехал, однако Хизер объяснила, что он просто устал. Когда они уходили из бара, Хогг заявил, что Фостер перебрал и он отвезет его домой. Хогг погрузил Фостера в машину, в красный фургон, и они уехали. Автомобиль Фостера по-прежнему стоял на месте, припаркованный неподалеку от паба.
Хогг расплатился наличными, он работал здесь в пятницу и субботу в обеденное время, они связывались с ним только по мобильному, который был отключен. На него не было зарегистрировано никакого транспортного средства, и, судя по всему, он не пользовался кредитной картой.
— Последний представитель богемы, — с сарказмом проговорила Хизер.
Самое время было навестить Лиз Хогг. Найджел и Хизер отправились к ней. Найджел не отрываясь смотрел на электронные часы на приборной доске. Когда они приблизились к дверям квартиры Лиз Хогг, было уже десять вечера. Она жила на восточной стороне Лэдброк-гроув, в башне, возвышавшейся над западной железной дорогой, ведущей к вокзалу Пэддингтон. Хизер постучала. Никто не ответил. Хизер выругалась и опять постучала. Тишина. Найджел посмотрел через окно около двери и заглянул в слабо освещенную кухню. Там была только пара желтых резиновых перчаток, свисавших с крана.
Они уже собрались постучать к соседям, когда в квартире зажегся свет. Послышался лязг цепочки, и дверь приоткрылась. Изможденное, сморщенное лицо пожилой женщины появилось в проеме.
— Да? — устало промолвила она.
— Миссис Хогг?
Женщина кивнула.
Хизер показала свое удостоверение.
— Простите, если мы вас разбудили. Нам надо поговорить. Пожалуйста, не волнуйтесь.
Лиз Хогг пригласила их войти и щелкнула выключателем, зажигая свет. Она была в халате и тапочках. Они прошли за ней в гостиную, где на диване спали три кошки. Лиз прогнала их.