— А что, отпускать с вынесением предупреждения уже не принято? — тихо спросил Джеймс. Он уже успел забыть имя защитника, назначенного ему судом. Этот тип все равно усердно его игнорировал.
— Вы насмотрелись телепередач, мистер Стиплтон, — ответил защитник. Он не счел нужным посмотреть Джеймсу в глаза, предпочтя вместо этого снять несуществующую пушинку с рукава своего костюма. — Терпение общественности в отношении преступников-рецидивистов истощилось, и судья-магистрат Твэйт как раз из нового поколения законников, считающих толерантность излишней роскошью.
— Так он из «новых крестоносцев»? Чертовски повезло, ничего не скажешь.
— Говорите потише, — сказал защитник, озирая галерею для публики.
— Вам надлежало бы подумать о последствиях до того, как вы сели за руль того автомобиля.
— Вечно со мной так, дружище.
Высокий ясный голос объявил: «Суд заслушает дело «Государственное обвинение против Стиплтона»».
— Это нас. — Защитник поднялся.
— Не говорите, пока вам не зададут прямого вопроса, и помните, что я вам сказал.
Джеймс пошел за ним, чтобы предстать перед судом. Он был на полголовы выше адвоката, который и сам был немалого роста, но Джеймс к этому привык. В школе его обзывали пугалом за долговязую угловатую фигуру и волосы, цветом и спутанностью схожие с соломой. С тех пор минули годы, и соломенные волосы сильно поседели, но ему по-прежнему легко удавалось выделяться в любой толпе.
Джеймс остановился перед судьями, пытаясь не обращать внимания на зуд от взятых взаймы рубашки и галстука. Руки его дрожали, поэтому он сцепил их за спиной. Хорошо хоть изобразить раскаяние будет нетрудно.
Защитник положил свой портфель на судейскую кафедру и обратился к судье-магистрату Твэйту:
— Николас Гринвуд от имени защиты, ваша милость. Да, точно. Ник Гринвуд. Что до Джеймса, то ему он чаще казался мистером Гринвудом. Твэйт пробормотал что-то, видимо означающее ответное приветствие, но глаз не поднял: просматривал лежащие пред ним документы.
— Джеральд Хансен от имени государственного обвинения. — Прокурор выглядел уверенным и с тем же выражением уверенности подровнял края бумаг в папке. Джеймс ненавидел таких людей. При них он всегда ощущал себя неприбранным и неорганизованным. В данном случае наверняка так и было.
— Прекрасно, — сказал Твэйт, не глядя ни на кого.
— Зачитайте список обвинений.
Кто-нибудь собирается хоть раз взглянуть ему в глаза? Джеймсу стало любопытно.
Один из судейских, худой лысеющий человек в длинной вязаной кофте, вынул лист из бумажной папки и прочистил горло.
— Обвиняемый, некто Джеймс Майлс Стиплтон, обвиняется в управлении транспортным средством в состоянии опьянения, когда содержание алкоголя в его крови превышало допустимую норму, и в разрушении общественной собственности, а именно телефонной будки, в которую он врезался. Более того, во время допроса в полиции обвиняемый признался, что в тот момент говорил по мобильному телефону.
Все это перечислялось ровным голосом, не передающим ровным счетом никаких эмоций.
Джеймс подавил желание пересечь площадку перед кафедрой и встряхнуть вязаного человечка.
— Что скажет на это обвиняемый? — спросил Твэйт. Гринвуд подтолкнул Джеймса локтем.
— Признаю вину и сожалею о содеянном, ваша милость, — произнес Джеймс самым покаянным голосом.
Это привлекло внимание Твэйта. Он взглянул на Джеймса и нахмурился.
— Вы должны сказать « виновен » или « не виновен ». Прочее излишне.
— Простите, ваша милость. Виновен.
— Уже лучше. Тогда сразу перейдем к вынесению приговора. Такая перспектива, похоже, подбодрила Твэйта.
— Свидетели с показаниями о репутации обвиняемого, мистер Гринвуд?
Гринвуд знаком велел Джеймсу сесть.
— Да, ваша милость. Защита вызывает мисс Элиз Сизон.
Джеймс изогнул шею, глядя, как Элиз идет по залу суда к месту принятия присяги. На ней были черный жакет с юбкой того же цвета, лавандовая блузка и нитка жемчуга. Она наполовину заплела свои вьющиеся светлые волосы, чтобы они не рассыпались по плечам. Джеймсу показалось, что у нее строгий вид.
— Мисс Сизон, назовите для суда ваши адрес, возраст и род занятий.
— Я живу в Уонстеде, на Граттон-стрит, четырнадцать. Мне двадцать восемь лет, и я работаю медсестрой в травматологическом отделении госпиталя Милосердия. — Голос Элиз звучал спокойно, но то, как она вертела кольцо, выдавало напряжение.
— Благодарю. Расскажите суду, как давно вы знаете обвиняемого.
— Я... мы познакомились с Джеймсом в университете, это было девять лет назад, и с тех пор мы близкие друзья.
— В каком университете это было, мисс Сизон? — вопросил Гринвуд.
— В Университете Чиппингтона.
— Понятно. И чему вы там учились?
— Сестринскому делу.
— Конечно. А мистер Стиплтон также учился сестринскому делу?
— Нет, он учился драматическому искусству, но у нас были общие лекции из предметов на выбор учащихся. Впервые мы встретились на вечеринке после премьеры его спектакля.
— Итак, по опыту вашего общения, как бы вы охарактеризовали мистера Стиплтона?
Перед тем как ответить, Элиз бросила взор на Джеймса.
— Я бы сказала, что он один из самых мягких и тактичных людей, которых я встречала. Он верный друг, и он из тех, кто всегда думает о других прежде, чем о себе. Я никогда не слышала, чтобы он поступил с кем-то дурно или несправедливо, и я знаю, что он глубоко переживает из-за происшедшего.
— Спасибо, мисс Сизон. — Гринвуд выдержал паузу, словно взвешивая серьезность своего следующего вопроса.
— Так вы считаете, что произошедшая авария была несвойственна для его склада характера?
— Абсолютно несвойственна. У Джеймса уже были водительские права, когда мы познакомились, но я никогда не слышала, чтобы он попадал в аварии. Единственной причиной, почему он сел за руль той ночью, было слишком сильное опьянение его друга. Он просто хотел помочь ему добраться до дому, вот и все. Как я вам уже говорила, Джеймс всегда сначала думает о других, порой даже во вред себе.
— Это показания с чужих слов, ваша милость, — сказал Хансен, вставая с извиняющейся улыбкой.
— Я прекрасно осведомлен об этом. Благодарю, мистер Хансен, — ответил Твэйт.
Хансен кивнул и вновь опустился на место.
— Спасибо, мисс Сизон. Вы можете покинуть свидетельское место.
Джеймс улыбнулся проходившей мимо него Элиз, и она ему коротко кивнула.
— Защита вызывает мистера Эрика Майклса, — произнес Гринвуд таким тоном, будто речь идет о деле необычайной важности.